Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир
– Мои отец, мать и бабка даже вместе не могли сделать того, что могу сделать я, – тихо сказала она, не обращаясь к Гидеон, – мои отец, мать и бабка… а я намного их сильнее. Один скелет или пятьдесят… они просто замедляют тварь на полчаса.
Она встряхнулась, как мокрый зверь, стряхивая раздражение, и посмотрела на Гидеон непрозрачными черными глазами.
– Хорошо. Продолжаем. Смотри в оба, Нав.
Она убрела назад, пошатываясь, и за ней захлопнулась дверь. Гидеон Нав с трудом могла вытерпеть такое. Она сняла рясу, аккуратно сложила и пристроила на крючок. Встала рядом со скелетом, держащим в руках такую охапку костяных осколков и берцовых костей, что он их то и дело ронял, оставляя за собой дорожку, как из хлебных крошек. Очень просто оказалось вежливо постоять рядышком, пока не открылась дверь, не повалить скелета и не перешагнуть через него. Гидеон обнажила рапиру, выскользнувшую из ножен с серебряным шелестом, и просунула левую руку в обсидиановое кольцо. Дверь «Отклика» задвинулась за ней.
– Харроу, – сказала она, – если тебе нужен рыцарь, которого можно заменить скелетами, оставила бы себе Ортуса.
Харроу завопила из расставленных по углам колонок. Это было не возмущение и не удивление – кричала она, кажется, от боли. Гидеон обнаружила, что у нее подгибаются ноги, сделала шаг вперед, выпрямилась, потрясла головой, чтобы избавиться от короткого приступа тошноты. Идеально перехватив рапиру, она ждала.
– Что? – почти устало спросила некромантка. – Ты серьезно?
Вентиляционные отверстия выдохнули новую порцию тумана. Теперь, стоя в комнате, Гидеон видела, что они выбрасывают в воздух пар и жидкость с затхлым запахом. Из этого облака поднималась тварь: одна ужасная нога за другой, широченный таз, толстый ствол позвоночника. Зеленые точки глаз заметались, а потом остановились на Гидеон. Она сменила стойку. Харроу завопила, из-за чего ее рыцарь чуть не грохнулась на задницу.
Воздух уходил из комнаты. Тварь кинулась вперед, и Гидеон еле успела отразить два тяжелых удара, подставив под них свой черный клинок. Харроу снова вскрикнула, будто коснулась рукой огня.
– Нонагесимус!
Гидеон решила, что есть хорошие и плохие новости. Хорошие заключались в том, что сыплющиеся на нее удары оказались совсем не такими сильными, каких можно было ожидать от существа такого размера. Да, они были быстры и сильны, но рука у твари оказалась не тяжелее, чем у Набериуса Терна. И даже легче, потому что мышц-то у нее не было. Костная материя всегда весит меньше, чем кровь и плоть, и это одна из главных проблем создания магических тварей. Была и плохая новость: она ни хрена не могла с этой тварью поделать. Легкого клинка хватало только на отражение ударов. Гидеон немного надеялась на обсидиановый нож-кастет: один хороший удар левой рукой – и солидный кусок лапы откололся. Но тут же внутри все потяжелело: она увидела, как лапа отрастает заново.
– Нонагесимус! – снова крикнула она в перерыве между атаками. – Эта штука регенерирует.
Колонки промолчали. Гидеон не знала, услышала ли ее Харроу. Она бросилась в сторону, когда тварь рванула вперед, и та рухнула в кучу костей, оставшихся от предыдущих экспериментов Харроу. Отколовшаяся костяная щепка пробила Гидеон руку, как пуля. В колонках снова заорали.
– Нонагесимус! – на этот раз она встревожилась. Тварь поерзала среди останков своих жертв и снова встала. – Эй, Харроу!
– Не смей думать, – затрещали колонки.
– Что?
– Я не могу… оно слишком… твою мать!
Она хотела крикнуть Харроу, чтобы та сняла руку с этого гребаного пьедестала, но снова увидела перед собой вихрь костяных клинков. Тварь молотила руками и ногами, как какой-то кривой хищный зверь. Гидеон тоже бросилась в атаку и рассекла межкостную мембрану одной из тянущихся рук. Рука отвалилась, и Гидеон левой рукой ударила в тазовую кость. Во все стороны брызнули костяные обломки, половина подвздошной кости упала. Тварь обвалилась на пол и задергалась, пытаясь подняться. Таз и бедро сползались с невероятной скоростью. Гидеон поскорее отступила, высвобождая рапиру и стирая с лица костяные крошки.
В колонках тяжело задышало.
– Нав, закрой один глаз.
Потом она будет задаваться вопросом, зачем она это сделала, но она повиновалась. Когда она прикрыла один глаз, из мира ушла глубина. Гидеон отошла от искалеченной твари, которая ползала по полу бессмысленными кругами. На мгновение зрение вроде бы вернулась на место, и она разглядела нечто на самом краю поля зрения. Какой-то мираж, мешанина света, двигавшаяся так, как она никогда не видела. Свет походил на пятно геля, наложенного на реальную жизнь. Он скакал по твари, как будто его притягивало к ней, как железные опилки к магниту. Гидеон заморгала. В колонках опять раздался тяжелый вздох.
– Так, – сказала Харроу, – так, так, так.
Тварь восстановила равновесие и встала. У Гидеон заколотилось сердце. Колонки зашипели.
– Что у нее наверху?
– Где? Руки?
– Я не вижу. Размытое такое…
Гидеон снова открыла оба глаза. Не могла не открыть. Она отбила первый удар твари, но второй удар прошел и попал ей в плечо. Обратным движением она поймала лапу ножом, и та затрещала, отскочила и ударилась в стену. Но Гидеон сама упала на корточки и зашипела от боли. Кажется, плечо она выбила.
Колонки орали. Тварь поднялась, замахнулась остальными клинками – и распалась.
Она превратилась в жидкость и стекла в решетку в центре комнаты прямо на глазах у Гидеон. Открылись двери «Отклика», и, ощупав плечо, Гидеон заставила себя встать. Разминая мышцы, она прошла через дверь, которая немедленно закрылась, а дверь «Изображений» открылась. Оказалась лицом к лицу с Харроу, смертельно напряженной и дрожащей.
– Что это была за хрень? – спросила Гидеон.
– Это тест. – губы Харроу там, где она сгрызла с них краску, ярко розовели. Кажется, она с трудом могла сглотнуть, и смотрела она сквозь своего рыцаря.
– Ты тест, – неуверенно добавила она.
– Эээ…
– Лобная доля, теменная, височная, затылочная, гиппокамп. Я сражалась прямо внутри тебя. Я не привыкла иметь дело с живыми существами, прикрепленными к нервной системе. Ты такая шумная. У меня ушло пять минут, чтобы убрать громкость и что-то увидеть. И это гораздо больнее, чем отклик от скелета. Я чуть не оглохла! Ты вся шумишь,