Владимир Добряков - Час совы

Как только к Лидарию падает последняя пара карт, я говорю, не открывая своих:

— Шесть пик, в тёмную.

Гауфел смотрит на меня, на табло и после минутного раздумья отвечает:

— Шесть треф, в тёмную.

Лидарий с сомнением качает головой, но тоже темнит:

— Шесть бубен.

— Шесть червей, — отвечаю я.

— Семь пик! — не сдаётся Гауфел.

— Семь треф! — отвечает Лидарий.

Все они с напряжением смотрят на меня, но я невозмутим:

— Семь бубен!

Гауфел буквально трясётся. Он снова смотрит на табло. Его положение хуже всех, и если он отпустит кого-то в тёмную, то его проигрыш достигнет грандиозной суммы.

— Семь червей, — цедит он сквозь зубы.

Даниил переводит ошеломлённый взгляд с одного из нас на другого. А Кора… Коры уже нет. Она своё дело сделала и сейчас, наверное, «отходит» где-нибудь в укромном уголке. Лидарий не выдерживает, открывает карты и тут же испуганно бросает их:

— Пас!

Я игнорирую своё право повторить заявку Гауфела через пасующего и повышаю игру:

— Восемь пик!

Здесь уже не выдерживает и Гауфел. Открыв карты, он долго изучает их, смотрит на табло и подсчитывает, что выгодней: отпустить меня в надежде, что я провалюсь и крупно «сяду», или рискнуть самому. Но рискнуть-то он теперь, вскрыв карты, может уже только на девятерную. Наконец, он решается:

— Девять бубен.

— Десять пик! — отвечаю я.

Гауфел щелкает пальцами, подзывая официанта. Тот подносит ему рюмку коньку. Гауфел выпивает коньяк залпом, как воду, и выдыхает:

— Пас.

Медленно, очень медленно протягиваю руку к прикупу и, не открывая его, подталкиваю к Даниилу. Отказываюсь. Все затаили дыхание: это моё действие поднимает ставку ещё в два раза. Похоже, что Гауфела сейчас хватит удар. Поднимаю карты и разворачиваю их. Ай да Кора! Медленно обвожу взглядом своих партнёров. Они, не мигая, смотрят на меня. Ждут. Не спеша, закуриваю, затягиваюсь два раза и лениво говорю:

— Десять червей.

Еще одна пауза… Хватит! А то некому будет платить проигрыш.

— Ход мой, — я веером выкладываю карты на стол, — Своя игра, господа!

Все так резко наклоняются над моими картами, что сталкиваются лбами с отчетливым звуком. Но, похоже, что они даже не заметили этого. На табло быстро меняются цифры. Я смотрю на сумму моего выигрыша. Семьсот шестьдесят две тысячи гэкю с мелочью! Ай да мы! Первая часть операции успешно выполнена.

— Господа! Благодарю вас за замечательную игру! — я пожимаю руки своим партнёрам.

На Гауфела страшно и жалко смотреть. Его лицо приобрело землистый оттенок. Рука, которую он протягивает мне, кажется безжизненной, такая она холодная и влажная.

— Официант! Шампанское и коньяк!

Я угощаю проигравших, таков обычай. Пока нам несут заказ, Даниил и Лидарий выписывают чеки, а Гауфел сидит над чековой книжкой и в ужасе смотрит в неё. Да, он проиграл слишком много, похоже, что он разорен.

Нам наполняют бокалы, и я пью за здоровье партнёров и за прекрасную игру. Рюмки наполняются коньяком, и Лидарий провозглашает тост за сегодняшнего победителя и выдающегося мастера, игра с которым оставила ему неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь. Еще бы! Много лет придётся ему «изглаживать» такой проигрыш.

К столу подходит старший крупье, и Лидарий с Даниилом отдают ему свои чеки. Крупье передаёт их помощнику, тот куда-то уходит. А крупье подходит к Гауфелу и вопросительно на него смотрит. Гауфел показывает ему чековую книжку и поднимает глаза на табло. Крупье кивает и улыбается. Повинуясь лёгкому движению его брови, к Гауфелу подходят два служителя и забирают его чековую книжку. Самого Гауфела они берут под руки и уводят из зала. Всё понятно. В шахтах Мафии появился ещё один рабочий. И, судя по сумме проигрыша, пожизненный. Крупье улыбается мне:

— Не беспокойтесь, мун. Компания доплатит ту часть, которую не в состоянии оплатить проигравший. В какой валюте желаете получить выигрыш?

Когда он произносит последние слова, его глаза, против его воли, становятся стальными. В этих глазах я читаю свой приговор. Передо мной не человек, а цепной пёс Мафии. Ему ничего не стоит отправить неудачника на пожизненную каторгу или моргнуть, и счастливчик никогда не донесёт своего выигрыша до посадочной площадки. И никто никогда не узнает, что с ним стало.

— Вашими фишками, — отвечаю я, — Я не прочь сыграть еще, раз мне так везёт. Только, если можно, желательно платиновыми, они меньше места займут.

— Как вам будет угодно.

Крупье снова сама любезность и предупредительность. Раз клиент не собирается сегодня же драпать с Плея вместе с выигрышем, завтра мы сделаем так, что весь выигрыш останется здесь.

— Вы можете получить выигрыш в кассе нашего зала незамедлительно. Чеки этих господ уже проверены, — добавляет крупье.

— Значит, мы будем иметь возможность отыграться? — выражает надежду Даниил.

— Да, да! Я бы не хотел так скоро расставаться с вами, мун Риш, и не прочь ещё раз полюбоваться на вашу игру, — подхватывает Лидарий.

— Разумеется, господа! Сегодня же вечером и начнём. А сейчас не мешает немного развлечься и отдохнуть. Мы с вами заслужили это. Не правда ли?

С этими словами я направляюсь к кассе.

С сумкой, оттягивающей пояс без малого сотней платиновых фишек, я покидаю игорный зал. Меня провожают взгляды: восхищенные — случайных зевак, завистливые — менее удачливых игроков, настороженные и деловитые — сотрудников зала и боевиков Мафии, которых уже запустили контролировать каждый мой шаг.

Чтобы несколько усыпить их бдительность захожу в какой-то бар, где выпиваю рюмку до сумасшествия дорогого и баснословно противного напитка. Договариваюсь о встрече с двумя шикарнейшими проститутками и только тогда, с видом безразличного ко всему зеваки, не спеша, направляюсь в торговый зал.

А в торговом зале уже решается судьба Олимпика. Народу там, примерно как в игорном зале перед началом торговли за ставки в Большом Звоне. Разумеется, активных участников торга всего несколько человек. Остальные собрались сюда на небывалое шоу. Всем интересно, какую цену дадут за суперрубин, и кто окажется этим человеком? Да и сам Олимпик, выставленный на подиуме в открытом титановом футляре, отделанном изнутри белым бархатом, представляет уникальное зрелище. Умело подсвеченный лазерами и скрытыми источниками света, он «играет» и искрится, как живой. Кажется, что он вот-вот спрыгнет с подиума и убежит от потенциальных покупателей и охраны или взлетит, пробьёт потолок и умчится в безграничный космос. Потому-то и стоят возле него четыре охранника с мощными лучевыми ружьями наготове.