Николай Басов - Закон военного счастья (сборник)

Он оглянулся. В Полдневье дороги стали проваливаться. Сказывалась иная основа и другой режим грунтовых вод. Ростик сам видел, как иногда куски еще старой поверхности, перенесенной с Земли, рвались, словно ветхая ткань. Почему это происходило — пусть кто поумнее думает, у него хватало своих забот.

Дорога была пустынной, а ведь после ночного боя по ней должны были идти подводы с боеприпасами, кормежкой для людей, должно было шагать пополнение…

— Стой, стрелять буду!

Рост остановился, потом отчетливо сказал:

— Я тебе стрельну. Развели, понимаешь, тыловых командиров!

— Кто и откуда?

— С завода. Младший лейтенант Гринев. А что, у насекомых появились предатели из стана человеков? Шпиё-ёнов ловите, да?

Впереди кто-то затопал по асфальту сапогами размера на три больше ноги. Потом появилась чумазая, измученная девчушка лет 14. Она посмотрела на Ростика, но взгляд его восприняла неправильно.

— Ты не рыпайся, а то у меня в темноте еще трое подружек.

— Они и стрелять умеют? — усмехнулся Ростик. Он уже оттаивал.

Или нет. Бессмысленность всего, что происходило, обреченность города и людей, которых он знал с детства, не давали ему оттаять. Он всего лишь пожалел эту пигалицу и ее подружек, которые наверняка мало чем от нее отличались.

— Сумеют. — Пигалица не улыбнулась. — У тебя документ имеется?

— Ты что? Какие тут документы? Иду себе в город, увольнительную получил. А тут ты… Как репей. — Он подумал. — Вы вообще-то что делаете?

— Приказано дезертиров ловить, — буркнула девчушка. — А как их ловить, если ни у кого ни одной бумаги, ни одного документа нет?

— Так тут пост? И ты им командуешь? — Девчушка кивнула. — Ладно, что будем делать, командир поста?

— Ты вправду не дезертир? Вправду увольнительную получил?

— Я офицер, девочка, и таких, как ты, вожу в атаку время от времени. Как я могу оказаться дезертиром?

Из темноты вынырнула следующая девчонка, еще меньше. Больше всего раздражали ее крысиные хвостики, дрожащие на каждом шагу под пилоткой.

— А за что тебе увольнительную? — спросила новенькая, поставив ружье прикладом на землю, опершись руками о ствол. — Оттуда вроде никого в город в последнее время не отпускали?

— Ты с ружьем потише, так не стой, — приказал ей Ростик. — А отпустили меня за то, что вчера вечером…

— Так это из-за тебя тут столько разговоров?

— Каких разговоров? Я просто командовал вылазкой.

— Говорят, вы их новые танки пожгли.

— Танки?!

— Ну, те, что насекомые изобретали и построили? Скажешь, нет?

— Раз вы все знаете, я пойду.

Ростик шел, недоумевая. До такой степени не давать людям информации, что в действительности происходило на передовой, — это у него не укладывалось в голове. У них тут, случайно, «крыша» еще на месте? Или из-за шпиономании уже поехала? До Октябрьской осталось всего-то две улицы, когда в сгустившейся темноте появились люди. Сначала их было немного, потом стало больше. Они шли куда-то, негромко переговариваясь между собой. Ростик поймал себя на том, что сдернул автомат с плеча и держит руку на затворе…

Странно все это, а любая странность у него в черепе вызывала необходимость привести в боевое положение оружие. Жаль, он не умеет, как некоторые, держать взведенный арбалет под рукой. Наравне с автоматом. Так было бы вернее.

— Эй, служивый, огоньку не найдется, лампочку засветить?

Голос показался таким родным, что даже руки дрогнули.

— Ким, чертяка! Жив и здоров?

— Со здоровьем еще не очень, нога побаливает после третьего километра, но доктора говорят, все восстановится.

— После третьего километра? Это что, вроде пароля?

Друзья закружились, хлопая друг друга по плечам, по животу, по голове. Если бы было можно, Ростик Кима просто бы в воздух подкинул. Но знал, что его приятель еще с прежних времен намеков на свой рост не любит.

— Нет, просто я бегаю каждое утро. Доктор сказал, для кондиций пилота это необходимо. А я хочу стать пилотом, Рост, и самым что ни на есть настоящим.

Ростик оглянулся на бредущих там и сям людей.

— Слушай, а что это они? Куда?

Ким изумленно уставился на приятеля.

— А я думал, ты знаешь. Сегодня же состоится лекция об устройстве нашего нового мира, то есть Полдневья. Читает Перегуда, в большом зале Дворца культуры. Об этом давно было известно, потому что Борщагов то разрешал ее, то запрещал, чтобы «не сеять панику». Сегодня вот окончательно решили, что можно.

— Можно? — Злость в Ростике вскипела, как вода в пере гретом чайнике. — Скажите пожалуйста, какой добрый!

— Тихо, тут пол народа оттуда, — сказал Ким, но особенно оглядываться по сторонам и сам не стал. Чувствовалось, что слежки или наушничества не очень боялся.

— Пусть слышат. Вогнали в бойню, а теперь лекцию разрешил — дерьмократ хренов…

Внезапно из соседней, проходящей мимо компании раздался высокий, лощеный женский голосок:

— Не хотите, молодой человек, не идите.

— Раньше нужно было, — крикнул Ростик вслед прошед шим. — Раньше, когда еще изменить хоть что-то могли!

— Никто же не знал… — поддержал знакомую густой, пропитанный табачным дымом мужской бас.

— Ложь… Все знали, только не те придурки, что в райкоме сидят.

— Тебя прямо тут заметут, — спокойно сказал Ким.

— К черту, ничего не сделают. У них на постах девчонки десятилетние стоят. Прошу заметить, я сказал, у них, а не у нас! Интересно, чем это объяснить?

Но Ким сакраментального вопроса Ростика не понял и пояснил все по-своему, как всегда, очень спокойно, почти безэмоционально.

— На постах кормят. Вот и рвутся все, кто выше карабина вырос, служить, чтобы паек получать. Кстати, знаешь, тыловой паек опять на треть урезали?

— Как? — Ростик даже потряс Кима немного, чтобы получше его понимать. — Ты что говоришь?

— То и говорю, Ростик. Голод. Ты там на заводе, видно, совсем завоевался, а у нас… Я вот на половинном пайке, но все-таки еще бегаю. А есть ребята, на четвертушке сидят, вообще едва ноги таскают.

— Так только ноябрь? Что же дальше-то будет?

— Неизвестно, — Ким помолчал, проводил глазами прошедшего человека.

— Ну, так мы идем на лекцию?

— А меня пустят?

— Конечно. Вход же свободный.

Они пошли. Ростик с раздражением подумал, что успел бы, если бы не болтал на дороге, добежать до дома и бросить оружие, доспехи… Но теперь, наверное, было поздно. Может, их можно будет в гардероб сдать?

— Какие еще новости?

— Самолеты не летают. Движки тяги не развивают, как мы с Поликарпом ни стараемся. Он, вообще-то, оказался ничего. Только быстро очень разговаривает, я его не понимаю.