Алексей Ефимов - Война в потемках
Теперь Талу больше всего хотелось забиться поглубже в заросли и сидеть там как можно дольше. Идея вполне разумная, но в них его никто не найдет, когда подойдет помощь. Он решил вернуться к дороге и подошел к ней уже довольно близко, когда вновь послышались спокойные мерные шаги. Талу, вздрогнув, спрятался за дерево. «Бывший» шел за ним напролом через заросли, размеренно водя пулеметом из стороны в сторону и нажимая спуск, хотя патронов у него уже не было. Когда он повернул к нему, Талу уложил его тремя выстрелами в грудь и потом добил еще двумя в шею — оставлять умирать в лесу человека, пусть и «бывшего», ему не хотелось.
В ответ на его выстрелы у дороги тоже раздались крики и стрельба. Талу побежал, пытаясь не поднимать шума, и, ловко избегая препятствий, вскоре оторвался от преследователей. Когда крики позади утихли, он сел на поваленное дерево и задумался. Ему надо было выйти к своим, но теперь он не знал даже, где находится и в какую сторону идти — проще говоря, заблудился.
В лесу царил мрак, густые кроны деревьев скрывали небо. Ориентироваться по-другому Маоней Талу не умел — вся его жизнь прошла в городе.
Он прислушивался как мог, но шума моторов слышно не было. Помощь не шла и Талу окончательно растерялся — он просто не знал, что делать дальше. Его грызло неотступное чувство вины: он понял, что действовал как дурак, погубив всех доверившихся ему файа и людей. И даже еще хуже — экспедиция погибла, а командир жив — как это называется? Но почему нет помощи? Ведь пост Внутренней Армии всего в десяти милях отсюда — два бронетранспорта и взвод солдат. Почему не помогли хотя бы они? Ну да — они сперва свяжутся со штабом, а там — «сил недостаточно, ждите подкреплений». А подкреплений нет. Черзмали в городе не сможет снять больше никого — ни один командир не пойдет в наступление, зная, что за его спиной может вспыхнуть мятеж. Местные части Внутренней Армии блокируют Черми, здесь их достаточно лишь для дозора. Конечно, подкрепления будут; но, пока они подойдут, пройдет не меньше суток. А за это время… Маонея затрясло от ярости: Черми бы уже давно разделал «беглых» так, как они заслужили, если бы он не вмешался со своими дурацкими!.. Вспомнив, кто и зачем послал его сюда, он успокоился. Но сомнения остались.
Зачем держать пять миллионов солдат в двух армиях, если их нет там, где они нужны? Почему истребительные отряды из защитников превращаются в разрушителей и палачей? Почему народ, едва представляется возможность, выступает против власти с оружием в руках? Ответ был простым — разложение Фамайа, как считалось, обращенное вспять после Второй Великой Революции, продолжалось. Талу повидал уже достаточно, чтобы понять — пройдет совсем немного лет, и подобные выступления станут повсеместными, а потом… едва ли что-то будет потом…
Впрочем, сейчас его волновали более важные проблемы — у него осталось всего три патрона, босые ноги болели, он замерз, и, к своему удивлению, проголодался.
С ногами было просто — он отвязал от ремня чудом уцелевшие сандалии и обулся. С остальным… Сидеть, ожидая неизвестно чего, было бессмысленно. Талу знал, что и кроме гекс в лесах Уарка водились существа, которым ничего не стоило прикончить даже вооруженного солдата. А побоище должно было привлечь множество подобных пожирателей плоти. Однако брести — куда глаза глядят — неизвестно сколько, вздрагивая от каждого шороха, испуганно оглядываясь, и не зная, что встретится ему за следующим деревом Талу тоже совершенно не хотелось.
Высоко над его головой шумел ветер; ровный шелест листвы то отступал, то накатывал волнами. Талу бездумно впитывал этот успокаивающий звук, пока не сообразил, что он глушит другие, гораздо менее приятные — шорох шагов и, вроде, чей-то шепот. «Беглые» вовсе не думали прекращать погоню, а он ушел явно недостаточно далеко.
Талу поднялся и стал отступать — быстро, но осторожно, стараясь не поднимать шума. Все его внимание было обращено назад и юноша замер, когда всего в десяти шагах впереди из-за деревьев возникли две темные фигуры вооруженных мужчин. Талу оставалось лишь бросить оружие и поднять руки — единственная в данных обстоятельствах возможность избежать немедленной смерти. Сзади послышались шаги еще двух. Загон и засада. Старый, как мир, прием охотников. В городе Талу не попался бы так легко, но в лесу он был беспомощен.
Четверо «беглых» сошлись. Прежде, чем Талу опомнился, его крепко взяли под руки.
— Кто ты? — спросил стоявший перед ним мужчина, судя по голосу, уже немолодой.
— Маоней Талу, — ответил окончательно растерявшийся Талу. Если им знакомо его имя…
У Талу возникло довольно противное ощущение в животе. Он не мог даже попробовать вырваться — плечо отзывалось болью на малейшее движение.
— Я… — начал Талу и сбился.
Ему уже не раз доводилось вдохновенно врать, но еще никогда — ради спасения своей жизни. Подумав, он решил, что чем ближе к правде — тем лучше.
— Я родился в Товии и вырос в приюте для детей арестованных врагов Фамайа. Кем были мои родители, я не знаю — когда их расстреляли, мне не было и года. Сейчас мне двадцать три, — так все и было на самом деле, но допрашивающий хмыкнул.
— Ты слишком хлипкий для истребителя. Боевой оператор?
Если бы Талу мечтал о мучительной смерти, он бы сказал «да». Но «беглый» попал в точку и найти ответ было трудно. Решив, что он слишком задумался, «беглый» ударил его в живот. Талу задохнулся от боли и обвис на державших его руках. Плечо моментально вспыхнуло огнем и ему пришлось плотно сжать зубы, чтобы не закричать.
— Я Наблюдатель. Младший, — сказал он, едва смог набрать воздуха. Отпираться было унизительно и бесполезно — ни одному его слову они все равно не поверили бы.
Стоявший впереди поднял с земли пистолет Маонея, разрядил его, понюхал дуло.
— Скольких людей ты убил сегодня, недоносок? — похоже, его не очень интересовал ответ, поскольку он снова ударил Талу в живот. Юноша молча вынес очередной приступ боли.
— Двух «бывших». Они все словно спятили. Больше никого, клянусь!
«Беглый» ударил его еще раз. Задыхаясь от боли, Талу услышал, как заговорил мужчина, державший его справа.
— У юноши очень правильная речь. Совершенно без акцента. Он товиец. Их манеру говорить ни с чем не спутаешь. Наверняка, он приехал с тем отрядом. Они не очень-то жалуют Черми.
— Постой-ка, я его вроде уже видел, — сказал стоявший впереди. — Ну-ка, дай мордашку… — он взял пленника твердыми пальцами за подбородок и, запрокинув ему голову к прогалу неба, долго разглядывал его лицо.
Сжавшийся Талу видел рваный клочок тускло-бледных небес, рассеченных острой полосой синего света Нити. Но перед его глазами стояло выпотрошенное и корчившееся в агонии тело Анкея.