Андрей Быстров - Если останемся живы...

— Алло, полковник… Говорит Корин.

— Корин? — удивленно и встревоженно отозвался Колинз. — Что вы там делаете? Где Эпилгейт?

— Эпилгейт рядом со мной, но он мертв.

Коллинз застонал.

— Эпилгейт! Теперь еще и он!

— Теперь еще? Фрэнк, что это значит? Только что и меня пытались убить. Эпилгейта застрелили в гостинице. Что происходит?

Коллинз помолчал, словно решая, что можно сообщить Корину и в каких пределах.

— Слушайте, — сказал он наконец. — Я во Флориде, сейчас вылетаю в Лэнгли. В Париже я смогу быть завтра. Как с вами связаться?

— Не знаю. Со мной Стефания… Не хочу возвращаться домой. Вы можете перезвонить минут через двадцать?

— Да, до самолета есть время.

— Хорошо. Попробую что-нибудь придумать. — Корин вернул трубку на аппарат и снова обратился к Лесли. — Так я вас слушаю, молодой человек.

Лесли скривился.

— Слушать придется долго! И почему я должен вам доверять?

— Потому что в противном случае я вызову полицию, — Корин по глазам Лесли понял, что нащупал верную струну.

— Нет, только не это! Меня и без того ищут…

Я не убивал этого джентльмена, клянусь, и мистера Каннингхэма я также не убивал… — Лесли спохватился и инстинктивно прикрыл рот рукой, но было уже поздно.

— Каннингхэма? — Корин прищурился. — Джона Каннингхэма?

— Вы и его знаете?! Черт, ну и влип же я в дерьмо!

— Хорошо. Допустим, я вам верю. Вы не убивали, — постарался успокоить его Корин. — Но вы назвали одно имя, из чего следует, что у вас имеется некая информация. Мне она необходима. Расскажите все, а потом подумаем, как быть дальше.

— Рассказывать… Здесь?! — Лесли сделал жест, указывающий на тело майора, замершее в кресле. — Да если кто-нибудь… Я живу в номере 320, давайте перейдем хотя бы туда.

Позвонил Коллинз.

— Вероятно, я буду в этом же отеле, в номере 320, — сказал ему Корин, — но если меня там не окажется, жду вашего звонка завтра… Скажем, в двадцать один, подходит?

— Да.

— В холле «Плазы». Аварийный ход — ресторан «Латойя». Найдете в справочнике…

Полковник попрощался, послышались гудки.

Прежде чем отправиться вслед за Лесли в его апартаменты, Корин на коленях облазил номер Эпилгейта и ничего не нашел, даже стреляной гильзы.

— Пошли, — распорядился он и подхватил Стефи под локоть.

То, что Лесли Энджел говорит правду и его опасаться не надо, Корин понял довольно быстро.

Лесли с гордостью для идентификации своей личности продемонстрировал ветхую газетную вырезку на немецком языке. Заметка с мутной фотографией улыбающегося Лесли повествовала о выходе на германской фирме «Раудрайдер» первого альбома Лесли Энджела под названием «Энджел Даст ин Хэвен» — «Ангельская пыль в небесах» — каламбур, которым автор очень гордился, ибо он намекал и на рай, и на наркотики, и на фамилию музыканта…

— Никогда не слышал, — проговорил Корин, возвращая заметку.

— Ну… По правде сказать, я не очень знаменит, — смутился Лесли. — Но это довольно интересная музыка. Немного похоже на то, что делает Джо Сатриани, но тяжелее, с такими киссовскими интонациями…

— Музыковедением займемся после, — жестко оборвал Корин. — А сейчас выкладывайте по порядку все о Каннингхэме и о том, как вы оказались в номере майора Эпилгейта.

— Майора?! Он что, тоже…

— Тоже, — усмехнулся Корин. — И не пейте пока больше. Вы мне нужны в нормальной форме.

Лесли отдернул руку от бутылки. Он говорил почти час, начав со скандала на яхте Арчибальда до встречи с Кориным в номере 300. Он продемонстрировал документы на имя Каннингхэма и Лундквиста, три подобранные в деревянном домике гильзы и записку «Лион-300». Корин и Стефи слушали, не прерывая.

— Дверь была открыта, — закончил рассказ Лесли, — я вошел, зажег свет и увидел мертвого майора. Тут появились вы… Вот и все. — Он облизнул пересохшие губы и выпил-таки бокал виски.

Корин рассматривал гильзы.

— Это бельгийские гильзы, — сказал он. — Такие патроны используются в «FN Р-90», да и по вашему описанию я сразу узнал эту машину — примечательная штуковина, ни с чем не спутаешь… Знаете, мистер Энджел, на вашем месте я пока воздержался бы от каких бы то ни было публикаций…

— Я не самоубийца, — пробормотал Лесли. — Но что же теперь делать?

— Вот что, — проговорил Корин. — Пока я и мисс Джонсон останемся у вас. Завтра в Париж прибудет полковник Коллинз из ЦРУ, и всю эту историю вы повторите ему. А пока, если вы не возражаете, я хотел бы немного поспать. Вас же попрошу не слишком накачиваться. — После этого предостережения Корин в сопровождении Стефи удалился в спальню.

— Ты не боишься оставлять его одного? — шепнула Стефи, когда за ними закрылась дверь. Корин пожал плечами. Конечно, он не мог безоговорочно доверять Энджелу, как не мог доверять никому, исключая, разумеется, Стефи и еще, пожалуй, Коллинза. Но рассказанная журналистом история была слишком невероятной для выдумки.

— Да черт с ним, — беспечно ответил Корин. — Я ему верю. Джо Сатриани с киссовскими интонациями! Такое не придумаешь…

Тело майора Эпилгейта обнаружила горничная в девять утра. Прибывшая полиция, не найдя материальных улик, принялась за опрос вероятных свидетелей, и в первую очередь всех постояльцев третьего этажа. Но никто из них, включая американского журналиста мистера Энджела и его гостей — редактора отдела «Радио Европа» мсье Корина с супругой, как он представил Стефи, ничего не видел и не слышал.

Когда полицейские откланялись, Лесли заметил:

— Там куча наших отпечатков, в комнате майора.

— Но чтобы сличить их, им надо прежде всего взять отпечатки у нас, — пояснил Корин. — А для этого нужны очень серьезные законные основания.

Но как бы то ни было, им не удастся пришить нам это убийство.

— Почему?

— Потому что мы найдем настоящего убийцу.

А если нет, к тому времени мы все будем мертвы.

Заложив ногу на ногу, Коллинз сидел в просторном кабинете генерала Джеймса М. Стюарта.

Он только что сообщил генералу известие о гибели Эпилгейта и о покушении на Корина в Париже.

Стюарт угрюмо смотрел в широкое панорамное окно на бегущие облака.

— Каннингхэм, Самбора, Эпилгейт… Корин.

Кто следующий? — генерал пристально воззрился на Коллинза. — На наших людей объявлена охота?

— Похоже, что вы правы, сэр. — Коллинз катал в пальцах незажженную сигарету. — Это невероятно, и тем не менее вывод напрашивается такой.

— Ваши соображения? — спросил Стюарт. — Только без дипломатических уверток. Этого дерьма я наелся в комиссии конгресса и в президентской администрации. Что вы думаете на самом деле?