Моровое поветрие - Рита Хоффман

– А учить вы меня чему будете? – осторожно спросила Ярина.

– Колдовству. Волшбе. Тайным знаниям, древним, как земля, на которой этот дом стоит, – ответила Чеслава. – Научим с деревьями говорить, зверей слышать, обращаться тварью любой. Хворь победить сможешь, а коль захочешь – проклянешь любого так, что у него кишки в узел завяжутся.

Ярине идти было некуда: нигде ее не ждали, никого родного на целом свете не осталось, только Бурая. Но не могла же она всю жизнь по лесам скитаться на пару с медведицей? А тут люди как-никак, женщины, которые ей сестринскую защиту предлагают…

– Останусь с вами, коль позволите, – сказала Ярина.

– Сразу бы так. – Чеслава ухмыльнулась. – Покормишь меня, сестрица? Сил нет, как кушать хочется.

Душица достала из печи горшок, поставила на стол. Горница наполнилась запахом каши, в животе у Ярины заурчало.

– Не я одна проголодалась, а?

Чеслава подмигнула ей и полезла было пальцами в горшок, но Душица ударила ее по руке и головой покачала.

– Не веди себя как зверь дикий!

– А может, я и есть зверь! – Чеслава весело ощерилась, показав клыки.

Покосившись на нее, Ярина тихо вздохнула и решила: раз в паре с Душицей идет ее безумная сестра, так тому и быть. Если не понравится жить с ведьмами, уйдет. Не запрут же они ее в подызбице?..

После еды Душица взялась за уборку, а Чеслава выскользнула из дома и была такова. Долго Ярина молчала, а потом решилась спросить:

– Она умом хворая?

– Не умом, сестрица, ох, не умом.

Душица села рядом с ней на лавку, нахмурилась, будто старалась слова правильные подобрать. Наконец заговорила:

– Родилась Чеслава в несчастливый час в красной рубашке, много лет с тех пор минуло. Не верь ее молодому облику, в глаза смотри. Старая она, очень старая, да все не помрет никак, держит ее на этом свете сила темная.

Ярина слушала с замирающим сердцем. Никогда не слышала она ничего подобного, страшно ей стало так, что в горле пересохло.

– Слыхала ты о том, что две души у человека может быть? – тихо спросила Душица.

– Слыхала, но думала, что вранье все это, – шепотом ответила Ярина.

– Двоедушница она. Одна душа – человеческая, другая… Никто не знает. То ли чёрта, то ли еще твари какой. Люди таких вештицами зовут.

– Сильна она? – робко спросила Ярина.

– Очень сильна. Обращается тварями земными, летать умеет, захочешь – и тебя научит. Все, что умею, я от нее взяла. Мне было семь, когда Чеслава забрала меня у матери и увела из деревни. Никто спорить с ней не посмел.

– А сейчас-то она куда пошла?

– Мстить, – спокойно ответила Душица. – Обидел ее мужик один, отверг помощь. Теперь не будет покоя ни ему, ни людям его.

– Что же она сделает? – Ладони Ярины вспотели, волосы на затылке зашевелились от страха.

– Есть у нее веточка особая… – Душица вдруг замолчала. – Впрочем, пусть сама тебе расскажет. Я тоже пойду, помочь ей нужно, а ты спать укладывайся. Тебя никто не тронет, ты теперь сестра нам.

Душица вышла из дома, а Ярина еще долго сидела у печи, дрожала и все думала о том, правильно ли поступила, решив остаться. Но кто еще, если не эти девицы, научит с силой бабкиной управляться? Кто еще не будет бояться ее?

Уставшая, Ярина вошла в ложницу, легла на мягкую постель и сразу же забылась тяжелым сном.

Ни хворь, ни скорый отъезд бывшего царя не смогли помешать жителям Ярилова града устроить праздник в честь возвращения царевича Елисея. Пусть чадили похоронные костры, пусть теряли матери детей, а поплясать да выпить все равно желающие нашлись.

Лука же не успел познакомиться с людскими обычаями – слишком мал был, когда Псарь его пленил, – так что Владлену пришлось объяснять ему, отчего праздник не отложили.

– Негоже по покойникам плакать долго, – говорил он, надевая праздничную рубаху. – Коль будет жена по мужу горевать, прилетит к ней огненный змей. А если мать о детях выть будет, восстанут те и придут за ней.

– Не лежится покойникам в могилах спокойно, – проворчал Лука.

– Всегда так было. То мавками утопленницы становятся, то… А ты так и пойдешь?

Лука оглядел свою серую рубаху и уверенно кивнул.

– Праздник же. Гляди, и для тебя красную принесли.

– Я что, на петуха похож? – проворчал Лука.

– Ты меня петухом назвал?

– Не только тебя.

Владлен покачал головой и принялся заплетать косу. Волосы отросли, до самого пояса доставать стали, как у иной девицы.

– Все равно мне кажется, что ни к чему было этот праздник устраивать. Сменился царь, ну и что?

– Не просто сменился, – поправил Луку Владлен. – Законный наследник вернулся. Радуется народ, прекрати портить веселье.

– Тогда я в палатах останусь.

– Не останешься.

Владлен встал перед Лукой и упер руки в бока; пытался, конечно, угрожающе выглядеть, но в глазах плясали искры веселья.

– Кто-то должен за мной присматривать, а то я натворю бед.

– Пить не умеешь? – безразлично спросил Лука.

– Нет, – легко признался Владлен. – Пара кружек чего крепкого – и все: перед глазами пелена, а наутро не помню ничего. Батя такое рассказывал…

– Я понял, – перебил его Лука. – Ну, будь по-твоему. Только не говори потом, что я своей недовольной рожей праздник тебе испортил.

– А ты постарайся не хмуриться, – посоветовал Владлен. – Говорят, помогает от вечного недовольства.

Выйдя из царских палат, они оказались в пестрой людской толпе. Девицы украшали венки лентами и надевали их на проходивших мимо юношей, рабочие мужики катили бочки с медовухой, дети путались под ногами. Чуть поодаль расположились местные умельцы, торговали кто чем богат, но в основном украшениями. Барабаны гремели, гусли пели нежными трелями, сильные женские голоса тянули песню, восхвалявшую царя.

Луке стало неуютно в толпе, он закрылся, сжался. Владлен же счастливым выглядел, сиял как медяк начищенный. Озирался по сторонам, улыбался, будто всю жизнь провел на ярмарках и праздниках.

Подойдя к столам с украшениями, Владлен, словно сорока, принялся разглядывать блестящие сережки. То одну возьмет, покрутит в пальцах, то другую. Лука долго наблюдал за ним, потом указал на лучистое солнце и сказал:

– Вот эта тебе подходит.

– Думаешь? – Владлен нагнулся, чтобы поближе рассмотреть украшение. – Будет защищать оно меня, а, дед?

Старик расплылся в беззубой улыбке, закивал.

– От всякой напасти спасет! – заверил он Владлена.

– Тогда куплю его! А тебе…

Лука нахмурился, наблюдая, как друг его отчаянно что-то ищет на столе.

– Ага! – Владлен схватил что-то. – Держи монеты, дед, и выпей сегодня за наше здоровье!

Довольный сверх всякой меры, Владлен подошел к Луке и показал украшения на раскрытой ладони: рядом с символом солнца лежала звезда, ощетинившаяся лучами.

– Тебе, – пояснил Владлен. – Как напоминание о твоей волкодлачьей натуре и Небесной Стае.

– Спасибо, конечно, да только уши ни у меня, ни у тебя не проколоты.

Лицо друга вытянулось, и Лука хмыкнул, сдерживая смех. Всем хорош Владлен, но иногда он бывал таким… рассеянным.

– И что же нам делать?

– Носить их в кармане, – предложил Лука.

– Ну вот еще. – Владлен решительно направился к столу, за которым торговала краснощекая женщина. – Сейчас я все решу!

Лука следом пошел, хоть и не понимал, что приятель задумал. Лишь подойдя ближе, он увидел сложенную новенькую одежду и разноцветные ленты.

– Помоги нам, красавица, – медовым голосом обратился Владлен к женщине, – дай иглу!

– На что тебе игла? – подозрительно спросила та.

– Дело такое, понимаешь…

Лука вздохнул и закатил глаза. Коль втемяшилось Владлену что-то в голову, ни за что не отступит. Упрямый как баран.

– Ухо?! – женщина всплеснула руками. – Иглу-то я тебе дам, но колоть не стану!

– Хорошо, – согласился Владлен.

Довольный собой, он вернулся к Луке и торжественно вручил ему иголку. Сиял при этом так, будто подвиг совершил, не меньше.

– Я тебе доверяю, – сообщил