Елена Горелик - Лев и ягуар

Причард. Отрядом ополчения командовал бывший пиратский капитан Джон Причард. Поседевший, малость погрузневший, но нисколько не разучившийся владеть клинком. И всё с той же ехидной усмешечкой, скотина… Поединок двух капитанов, не случись он посреди кипевшей рукопашной схватки, мог бы стать воистину эпической картиной. Но в пылу боя этой эпики никто не заметил. Сзади захлопали хорошо уже знакомые взрывы картечных фугасов. Харменсон не обернулся: и так ясно, что в дело вступили морпехи, а сен-доменгцы пальнули из своих пушек по пристрелянным позициям… Кто знает, на чьей стороне сегодня была бы удача, если бы за спиной Харменсона не раздался странный шум. В какое-то мгновение, уходя от косого рубящего удара, он бросил взгляд на пройденное пиратами поле перед окраинами. И у опытного пиратского капитана глаза на лоб полезли.

Конница! Испанская конница, вклинившаяся между пиратами и пошедшими в атаку королевскими морскими пехотинцами! «Будь прокляты здешние братья, если имеют дело с донами!..» Харменсону тогда и в голову не пришло, что это местные, сен-доменгские испанцы. Конный отряд в две сотни человек пришёл из Сантьяго-де-лос-Кабальерос в столицу всего за сутки до сражения. И оказался как нельзя кстати. Комендант Реми сразу нашёл ему применение. Конница исправно выполнила свою задачу, не позволив английским отрядам соединиться и пустив кровь морпехам, тут же перестроившимся в каре. Но Харменсону тогда было не до того. Миг промедлил — и тяжёлая сабля Причарда плашмя опустилась ему на голову…

— Здорово, Харменсон, — вот паразит, лёгок на помине.

— Здорово, Причард, — вяло отозвался Харменсон. — Как поживаешь?

— Неплохо, — Причард сел рядышком, взял тлевший пушечный фитиль, чудом не затоптанный в бою, и прикурил свою старую трубку. — А ты всё в море ходишь?

— Кому что, — Харменсон, попытался пошевелиться и скривился: скрутили его надёжно, верёвки больно врезались в запястья. — Бой закончился?

— Как видишь.

— Где наши?

— Ушли, кто смог.

— Как — ушли?

— Вот так. Им тут не очень понравилось, — страшная рожа Причарда перекосилась в едкой усмешке.

Харменсон только сейчас окончательно пришёл в себя… и понял, что его жизни настал конец. Вполне логичный конец, надо сказать. Весь Мэйн знал, что Алина-Воробушек слов на ветер не бросает, и раз пообещала его прикончить — сделает.

— Отпустил бы ты меня, — с шумом вздохнул он, глядя на Причарда снизу вверх. — Я тебе зла не сделал.

— У меня тут доходное дельце, Джонни, — Причард пыхнул трубкой. — Хороший уютный трактир. Если б ты зашёл ко мне в гости как друг, я бы тебя пивом угостил. А ты пришёл сгонять меня со стоянки… Нехорошо.

«Вот и всё, — мысль промелькнула, задев его душу самым кончиком крыла. Почему-то всё вдруг стало безразлично. — Как глупо получилось».

Если бы Причард мог слышать, о чём он думает, то несомненно бы согласился.

Рана не смертельная, но дьявольски болезненная: пуля угодила в кость голени, раздробив её на мелкие осколки. По тем временам — гарантированная ампутация. Каньо напоил боцмана каким-то отваром, и тот лежал на палубе, безучастно глядя в синее-пресинее небо. Два матроса готовили носилки из двух вёсел, куска парусины и канатов, чтобы спустить Хайме в шлюпку.

Галка присела рядышком на бухту каната и положила ладонь на его покрытый испариной лоб.

— Капитан… — Хайме с трудом открыл глаза и попытался улыбнуться.

— Молчи, — устало проговорила Галка. — Береги силы, брат.

— Отвоевался я, капитан, — едва слышно, но с горьким сожалением сказал метис. — Ногу отпилят, деревяшку приставят… А с деревяшкой мне на борт ходу нет, не то удачи не будет…

— Не горюй, братец, и на суше тебе дело найдётся, — невесело улыбнулась капитан. — Или ты из тех, что без моря жить не могут?

— Я… — Хайме, как показалось Галке, собирался с силами, чтобы говорить. — Я никогда не говорил тебе, как попал… на Ямайку… Я присоединился к Моргану в Порто-Белло… Если бы ты знала, что я там творил… ты бы выгнала меня ко всем чертям… Наверное… это было бы правильно…

— Сейчас уже неважно, кем ты был, братец. Важно, кем ты стал. — Галка только сейчас поняла: Хайме собирался не с силами, а с духом, чтобы сделать это неожиданное признание. — Ты давай поправляйся скорее. С деревяшкой или без, ты нам всем нужен. Понял?

Боцман ответил ей слабой улыбкой. А потом матросы осторожно положили его в самодельные носилки, закрепили канаты и так же осторожно спустили в шлюпку.

«Эх, братец, — думала Галка, с переменным успехом борясь со своей головной болью. — То, что ты творил в Порто-Белло — детские игры по сравнению с тем, что творю сейчас я…»

Из более чем трёх сотен человек с «Сент-Джеймса», сумевших сесть в шлюпки или рискнувших вплавь добираться до берега, после картечного залпа «Гардарики» в живых осталось меньше трети. Расстояние было убойное, а увернуться или спрятаться англичане не могли. Потому эти жалкие остатки некогда грозной силы без боя сдались отряду ополчения — местным рыбакам и лодочникам, ходившим под командованием старого пирата. Потому, когда Галка наконец сошла на берег и отправилась с братвой к месту высадки англичан, те уже были разоружены и стояли мрачной толпой на пирсе. Адмирал, где-то потерявший свой красивый лондонский парик, тем не менее старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Один из матросов даже держал в руках его походный сундучок! «Нет, ну надо же! Там люди пачками гибли, а он о вещичках не забыл озаботиться!» — зло подумала Галка. У супругов Эшби душа была не на месте: что в соборе? Живы ли дети? А ведь там были семьи многих капитанов. Потому Галка положила себе не затягивать представление молодому Модифорду. Её глаза и так хищно сузились при виде желанной добычи — мистера Хиггинса. Уж этот-то ответит за всё «хорошее», пусть не сомневается.

— Матросов — в крепость. Под замок, — недолго думая распорядилась мадам генерал, едва подойдя к пирсу. — А с господами офицерами у меня будет отдельный разговор.

— Миледи, я вынужден заявить протест, — надменно произнёс Чарльз Модифорд.

— Протест? — изумилась Галка.

— В нарушение законов войны, миледи, вы приказали открыть огонь по спасавшимся с тонущего корабля.

— Да? А я думала, что стреляю по вражескому десанту, — едко ответила женщина. Она кое-как умылась забортной водой, и сейчас её лицо уже не напоминало страшноватую маску.

— Как бы то ни было, вы отдали бесчеловечный приказ, миледи. В связи с чем я и заявляю протест.

— Бесчеловечный приказ… — задумчиво повторила Галка. А потом вдруг обожгла адмирала ледяным взглядом. — Идите за мной, господа, я вам покажу разницу между военной необходимостью и бесчеловечными приказами.