И Намор - В третью стражу [СИ]

    "Еще бы!" — Сталин подошел к столу и взял коробку папирос, успев бросить быстрый, но ничего не упускающий взгляд на разведчиков. Урицкий и Артузов сидели рядом, но возникало ощущение, что комкор корпусного комиссара попросту не замечает.

    — То есть у нас появились серьёзные основания для доверия этому источнику? — Спросил Генеральный Секретарь, доставая папиросу. — Или всё-таки мы имеем дело с хорошо продуманной, стратегической провокацией фашистов?

    Могло быть и так, но Ежова сдали англичане. Немец только подтвердил, а Кривицкий заплатил за правду жизнью.

    "Кривицкого наградить орденом... Орденом Ленина".

    — И такую возможность нельзя отбрасывать полностью, — не стал спорить Штейнбрюк, — но пока большая часть переданной нам информации получила прямое или косвенное подтверждение. К сожалению, то, что произошло в Париже тринадцатого февраля, мы не смогли предотвратить. — Быстрый взгляд на Урицкого. — Подчинённые товарища Ягоды тоже оказались не на высоте.

    "Твои собственные друзья, между прочим, товарищ Штейнбрюк... Твои друзья..."

    — То есть вы, товарищ корпусной комиссар, считаете, что вина за произошедшее лежит на сотрудниках наркомата внутренних дел?

    "Пусть ответит! Если такой смелый, пусть и отвечает за свои слова!"

    — Никак нет. — Штейнбрюк на "провокацию" не поддался. Он вел свою линию. — По моему мнению, предотвратить покушение в сложившейся ситуации было невозможно. Сейчас, наши сотрудники, подключенные к мероприятиям по выяснению полной картины случившегося, завершают порученную им работу, и, я думаю, через несколько дней мы представим на рассмотрение соответствующий доклад. Но уже сейчас можно сказать, что операция была спланирована грамотно, проведена дерзко и с использованием совершенно новой тактики и техники. Боюсь, там, в Париже, у наших людей просто не было шанса...

    — А справка по Ежову готова? — Сменил тему Сталин, читавший материалы предварительного расследования, проведенного Слуцким.

    "Просрали подготовку, — вот и весь секрет".

    — Так точно. Вот. — Штейнбрюк протянул Сталину несколько скрепленных между собой листков, до этого момента находившихся в его папке.

    Сталин посмотрел на Ворошилова.

    — Ты это видел?

    Ворошилов кивнул. Это ведь его ведомство, так что без визы наркома Обороны справка Разведывательного Управления для Политбюро выйти никак не могла.

    Сталин просмотрел текст, вернулся к началу, прочитал внимательно, временами, останавливаясь на отдельных фразах — "Мать литовка или полька... Почему скрывал?" — и, наконец, карандашом написал резолюцию:

    "Т.т. Орджоникидзе, Молотову, Кагановичу. Прошу ознакомиться". Передал бумаги Молотову и обернулся к военным.

    — Спасибо товарищ Штейнбрюк. Спасибо товарищи. Ждем от вас подробного доклада. Вы свободны.

    — И ещё, — интонация голоса Сталина чуть не заставила вздрогнуть от неожиданности уже собравшегося повернуться корпусного комиссара, — мы считаем, что товарищу Гамарнику не следует сообщать всех подробностей нашей сегодняшней встречи. Идите.

    Когда Урицкий и его люди вышли, Сталин снова обратился к Ворошилову.

    — Ну что, Клим, радуешься? — Спросил он, закуривая.

    — Чему радоваться, Коба? — Ворошилов был расстроен, и настроение это было искренним. Уж кого-кого, а Клима Сталин знал давно и хорошо.

    — Чему? — Усмехнулся он. — А тому, что такую занозу из задницы у себя вытащил. Да ещё чужими руками. Тебе этим фашистам свечку нужно ставить. За здравие. Если бы знал, кто "скрипача" на тот свет отправил, небось, Красным Знаменем бы наградил?

    — Угу, наградил. — Мрачно отмахнулся Ворошилов, пребывавший в настолько расстроенных чувствах, что даже подначки не заметил. — Посмертно. Колом осиновым... я, может, и дал бы орден, если бы это было наше решение, но поехать мог и я!

    Что ж, и так могло повернуться. Думали, советовались. Могли и Клима отправить. Но, в конце концов, поехал Тухачевский, решили, что двух наркомов на похороны – пусть и королевские – посылать неправильно.

    — Да, фашистские террористы убили не Тухачевского, убили советского маршала. — Слова вождя прозвучали весомо. В наступившей тишине Сталин встал из-за своего стола и, пройдя в явной задумчивости несколько шагов, подвинув к себе ближайший стул, сел рядом с Ворошиловым.

    — Как думаешь, Клим, кого тебе заместителем назначим? Якира или Уборевича?

    — Шило на мыло менять? Они от "скрипача" недалеко ушли. Вспомни, как в тридцать втором Уборевич предлагал немцам Польшу делить? Стратег банкетный. Еле тогда скандал замяли. Лучше уж Ваську Блюхера с Дальнего Востока вернуть, а то пишут, разлагается он там, чуть не царьком себя считает.

    — Мне тоже пишут, Клим, не меньше чем тебе. — Гримаса явного неудовольствия промелькнула на рябом лице. — И про безобразия с актрисками на пароходах и про гульбу кабацкую. По моему мнению, товарищу Блюхеру стоит сменить климат, — для здоровья полезно. Пока не заигрался совсем, а здесь мы его, глядишь, или перевоспитаем, или... к стенке поставим. — Договорил он неожиданно жестко и увидел, как подобрался расслабившийся было нарком Обороны. — А товарищи из наркомата внутренних дел нам помогут, — снова задумываясь о своем, добавил Сталин и посмотрел туда, где обычно сидел Ягода. Но сегодня Генриха здесь не было. И если Каганович или Орджоникидзе отсутствовали по причинам своей должностной занятости, руководителя НКВД на совещание просто не позвали. И не потому, что негоже ему присутствовать, когда конкуренты отчитываются, а потому что Сталин был на него откровенно зол. Совсем недавно – еще и месяца не прошло — Ягода хвастался во время обеда на ближней даче, что белая эмиграция насквозь пронизана его людьми.

    "Шагу не ступят без того, чтобы мы не знали!" — А теперь выяснялось, что фашисты использовали в покушении белогвардейских офицеров. Как так? Как могли пропустить?

    "Брехун!"

    — Я так думаю, — Ворошилов не удержался: по губам скользнула довольная улыбка, — наркомат обороны должен крепко помочь НКВД. Они же нам помогли. Товарищ Артузов ко мне, считай, тридцать человек с собой привел. Теперь наша очередь.

    — Хитрый ты Клим! И мстительный. — Усмехнулся Сталин и, выбросив в пепельницу окурок папиросы, стал неторопливо набивать трубку, потроша для этого те же самые папиросы "Герцеговина флор". — Зря тебя туповатым считают. — Сказал он, глядя на старого друга из-под бровей. — Знаю, не любят твои подчинённые чекистов. Но ты прав. Политбюро сделало ошибку, нельзя было разрешать Артузову столько людей из НКВД с собой забирать. Это надо исправить.