Дмитрий Хван - Царь с востока

    Такехиро беспомощно и жалко кивнул, осознавая своё полное поражение и грядущее великое бесчестье клана. Взглянув на Накагуро, он по-настоящему испугался - самурай будто остолбенел, а его глаза... Их-то и испугался Такехиро. А услышав вдруг резкий свист и дикое гиканье, доносившееся с поля боя, Мацумаэ посмотрел назад. Ему показалось, что он сошёл с ума - его мечущихся воинов, словно каких-то терзаемых животным страхом крестьян, по лугу гоняли конные айну, одетые в доспехи. Причём делали это столь умело, что не поддавалось никаким разумным объяснениям. Судорожными движениями Такехиро сумел заставить коня ускакать прочь от этого страшного места, тогда как Кандзи наоборот, бросился на одного из айну. Стуча зубами от невыносимого волнения, Мацумаэ гнал коня вперёд, ничего не слыша. И, конечно же, он не видел, как упал старый самурай Накагуро Кандзи, сражённый выстрелом из револьвера. А его убийца, оглядевшись, слез с коня и поднял с земли богато украшенный шлем самурая, водрузив его себе на голову, и довольный собою, рассмеялся, уперев руки в бока.

    Ничего не видя перед собой из-за пелены, что застила ему глаза, Такехиро остановил коня и неловко пройдя несколько шагов к темнеющему лесу по высокой траве, упал на колени. Сняв доспех, он разорвал на себе одежды и лоскутом материи обмотал лезвие своего меча. Взявшись за середину лезвия, он воздел невидящие глаза в небо, после чего выдохнул и вонзил острие меча в левый бок и потянул его к правому, разрезая живот.

    Умер даймё под пение лесных птиц и шум ветра в кронах высоких деревьев.

    За прошедший год в Корее произошло слишком многое, что в самом ближайшем будущем должно будет кардинально изменить традиционный уклад жизни общества. Пока нововведения стали реальностью только в столице, а также в северной провинции Хамгён, вотчине властителя. Но вскоре ван Бонгрим собирался реорганизовать административную систему, провести военную и экономическую реформы в остальных провинциях. В Сеуле до сих пор осторожно, озираясь по сторонам, шептали про 'зимнее избиение' чиновников и военачальников, не согласных с политикой и взглядами нового вана. Говорили, что вступивший на престол принц помутился рассудком после смерти старшего брата - вана Сохёна. И вот во дворце появился опальный прежде Бонгрим. Он пришёл в столицу с севера, из Хверёна, во главе войска стрелков-аркебузиров. Во время его марша на Сеул он входил в города - и ему оказывались высшие почести, его признавали за будущего властителя. Подойдя к столице, он встал лагерем у восточной окраины и послал во дворец Чхандок переговорщика - военного начальника провинции Хамгён, сопровождаемого полуротой стрелков. Высшим сановникам был предъявлен ультиматум, и в тот же день в столице было объявлено о скором восшествии на престол нового властителя - среднего сына вана Инджо, принца Бонгрима. А спустя полгода ван, опираясь на верные ему полки стрелков, произвёл в Сеуле настоящую чистку верхов - многие столичные, а также провинциальные военачальники и чиновники, приглашённые на празднества, лишились головы на площадях, украшенных ко дню торжества. Кровь лилась рекой - так говорили шёпотом очевидцы. Множество людей попросту исчезли навсегда - вторили им уцелевшие сановники. Если население северных провинций Кореи было наслышано о победах принца над маньчжурами, а оттого питало к Бонгриму уважение, а то и страх, то на юге началось глухое роптание - солдатам пришлось усмирять бунтовщиков-янбанов, баламутивших тёмное крестьянство. Генерал Ли Минсик, отправленный ваном на усмирение бунта, не брезговал лично казнить виновных - его суды были скоры и жестоки. Простых людей происходившее в столице никак не коснулось, наоборот, народ в итоге поддержал решительные действия властителя. Все цинские чиновники, захваченные гвардейцами вана, были выдворены из пределов страны. Бонгрим объявил о начале нового этапа в жизни государства - века знаний, века прогресса. Но в первую очередь нужно было позаботиться о безопасности державы. Поэтому на границе с маньчжурами начались работы по возведению оборонительных сооружений, строились военные городки, проводились учения и смотры войск. Кроме того, был объявлен особый набор в армию - полки комплектовались только добровольцами, годными к военной службе. На пограничных реках появились 'речные драконы' - корабли северного властителя, наводившие ужас на цинских воинов. Бонгрим отдарился за те корабли рисом, перцем, прочими съестными припасами, а также прислал в Нингуту несколько обозов с множеством бочонков селитры. Новый ван совершил неслыханную дерзость, открыто проявив неуважение к империи Цин - его кандидатура на престол не была согласована с Пекином. Более того, он заключил военный союз с властителем северных земель Соколом, который являлся несомненным врагом маньчжур на их северо-восточных границах. В придачу, корейское посольство, отправляемое в Ангарск, будучи ещё в Сунгарийске, встретилось с якутским воеводой Яковом Кокошкиным, который прибыл на Сунгари загодя - по приглашению воеводы Матусевича. Позже Яков Романович в подробностях отписал в Москву 'скаску о царстве Корейском', а также о дозволении ангарского государя начать торговлю с оным царством через крепость Нингуту. А уже через месяц послами вана в Урге был заключён военный союз и с федерацией халхасских ханов. Таким образом, в самое короткое время были созданы все условия для обеспечения обороны корейского государства, наконец, добившегося независимости.

    В течение полугода железной рукой генерала Ли Минсика был наведён порядок в государстве и прекращены все явные конфликты между провинциальными элитами, что стало залогом для быстрого развития государства, лишённого, наконец, распрей между сановными кланами, сеющих прежде лишь смуту и разорение в провинциях. Бонгрим же, принялся объявлять проекты будущих реформ, в чём ему помогали не только последователи учения 'Сирхак', которыми ван постепенно заполнял освобождавшиеся места чиновников, но и посланцы от властителя Сокола, а один из них - Сергей Ким, стал главным советником при дворе и самым доверенным лицом вана.

    Принц Сунсон был в восторге! Мало того, он буквально захлёбывался от тех эмоций, что подарили северные чужаки! Ему, проведшему всю свою недолгую пока жизнь за стенами дворцов да изредка путешествуя между ними в закрытом и душном возке, сегодня удалось покататься на маленьком самоходном корабле по морскому заливу близ устья великой реки Хан, вдыхая полной грудью свежий морской воздух, пронизанный солёной влагой, подставив лицо тёплым лучам солнца. Над водой кружились пронзительно кричащие чайки, чей лёгкий полёт то и дело сменялся стремительным падением вниз и взмыванием вверх - но уже с добычей в клюве. Сунсон посматривал на находившихся рядом с ним северян - высокие, сильные, с широкими улыбками и смеющимися же глазами, они вовсе не пугали принца, а наоборот - внушали уверенное спокойствие. К тому же прибывший в крепость Канхва генерал Ли, близкий друг вана Бонгрима, говорил о них, как о добром и отважном народе, у которого в чести учёные и мастера. В этом старший сын Кви И - любимой наложницы отца вана, уже успел убедиться - кораблик, на котором он плыл, толкали вперёд вовсе не вёсла, и не парус - а диковинный механизм, для работы которого сжигали уголь. Генерал Ли рассказал об этом и Сунсону и его младшему брату Наксону - но тот, испугавшись шума механизма, наотрез отказался залезать в кораблик. Движимый лишь только страхом перед неизведанным, Наксон кричал и заплакал, вскоре убежав с берега обратно в крепость, сопровождаемый донельзя взволнованными слугами. Ну что взять с ребёнка? А он, Сунсон, уже взрослый, который может управлять своими эмоциями и не показывать людям свои слабости!