Александр Маркьянов - Сожженные мосты

Нужное старику заведение называлось Лэнгстон Гольф Корс энд Драйвинг Рейндж и принадлежало организации «Вашингтон Гольф энд Каунтри Клаб», находившейся в Арлингтоне, по адресу Норт Глеб 3017. Организация эта имела несколько полей и была одним из «клубов по интересам», членство в которой обязательно отмечалось на визитной карточке аббревиатурой WGCC. Нечто вроде опознавательного знака — для своих…

Старик припарковал свою машину на гостевой стоянке, вышел, не забыв с собой свой нессерер, благо он был небольшим и имел ремень, чтобы можно было его повесить на плечо. Пробежался по стоянке — и заметил в череде лимузинов, среди которых каким-то чудом затесался и «Роллс-Ройс»[122]. Но старика больше заинтересовал черный «Субурбан» с правительственными номерами, и по малозаметным для непосвященных признаков — бронированный. Скорее всего, именно на нем приехал тот человек, с которым он должен был здесь встретиться.

Джон Уайт (старик до сих пор не знал — настоящее ли это имя или вымышленное, легендированное) ожидал его у небольшого магазинчика, где продавали или давали напрокат снаряжение для игры в гольф. Он обоснованно предположил, что старый британский разведчик не потащит в самолет сумку с клюшками и первым делом придет взять снаряжение напрокат. Он оказался прав.

— Сэр Джеффри, старина… — он широко и неискренне улыбнулся и протянул руку — я рад приветствовать вас первым на североамериканской земле.

— Боюсь, вы не были первым, мистер Уайти — сказал сэр Джеффри Ровен — первым была дама из таможни, и мне пришлось ждать ее внимания и благосклонности столь долго, что я едва не умер в очереди.

— Что же вы нам не сказали? — нахмурился Уайт — мы бы вас встретили.

Ага, и еще представители русской и римской резидентур, орудующие в городе. У русских, по слухам здесь только в посольстве пятьдесят человек — а сколько во всяких совместных предприятиях? В представительствах нефтяных и газовых компаний? Хотя нефтяники и газовики предпочитают Хьюстон, там за ними целая «русская улиц». В Росэкспортбанке — государственном банке, дающем кредиты покупателям русских товаров под низкий процент, ниже чем на рынке? Полно!

— Благодарю — сухо сказал сэр Джеффри — я предпочитаю сохранять непоколебимое инкогнито…

— Тогда вы должны нас извинить. Меры безопасности, которые мы предпринимаем после десятого сентября, увы, продиктованы суровой реальностью. Мир все глубже погружается в пропасть терроризма.

— В трясину безумия, сэр. И в этом виноваты наши русские друзья распространяющие коммунизм и анархизм как чумную заразу.

В западном мире считалось, что анархистские и коммунистические группировки находятся под прямым контролем русской разведки, а сам Лев Троцкий, который едва не устроил в САСШ коммунистическую революцию в конце тридцатых, был агентом разведки русского Генерального штаба. На самом деле родственник воротилы с Уолл-Стрит Животовского, Лев Троцкий был агентом совсем других структур.

Как нельзя вовремя появился продавец — разговор грозил перейти с места — и в очень неприятную плоскость.

— Сэр, что изволите? Желаете что-то купить или взять напрокат?

Сэр Джеффри повернулся к своему североамериканскому контрагенту.

— Здесь я вынужден полностью положиться на мнение моего друга. В гольф мне не приходилось играть уже давно.

Американец шутливо погрозил пальцем.

— Знаем мы вас… все прибедняетесь…

— Клянусь, клюшку в руки не брал год, не меньше.

Американский контрагент сэра Джеффри был из числа незаметных, но преданных и компетентных сторонников президента Джека Меллона младшего, бывшего алкоголика и бывшего директора крупной нефтеперерабатывающей компании, которую за время директорства он успешно разорил. Джон Уайт происходил из низов — если судить мерками британской аристократии — но был человеком жестким, непреклонным и умным, из тех, что добиваются всего сами и добиваются кулаками. Он возвышался по службе, меняя посты в разведке и правоохранительных органах на посты в дипломатической службе. В поле внимания британской разведки он попал, когда занимал пост посла в Никарагуа, потом во время государственного переворота в Мексике и бегства президента Суареса с частью национальной казны он почти в одиночку предотвратил революционный взрыв в Мексике, на какой-то момент перехватив управление страной и обеспечив порядок силами морской пехоты САСШ. Страшно было подумать, что могло произойти тогда, страна была заражена левачеством, равно как и большинство стран Центральной и Латинской Америки, и вполне могла случиться троцкистско-коммунистическая революция. То, что творится сейчас — то цветочки, по сравнению с тем, что могли натворить коммунисты со страной с населением сто двадцать миллионов человек.

Джон Уайт входил в число неоконсерваторов. Так с недавних пор стали называть людей, что сочетали в своих политических пристрастиях консервативные взгляды и убеждения с троцкистскими методами достижения целей. Это были выпускники университетов шестидесятых-семидесятых годов, прошедшие через массовые молодежные протесты и выступления, там нахватавшиеся троцкистских, коммунистических и анархистских идей и познавших силу действия. Не разговора, не убеждения — а именно действия, жесткого и однозначного. В их понимании разбитое камнем стекло и подожженная машина более убедительна, чем целый час выступлений на телевидении. И в чем-то — вот что самое страшное — они были правы! Это была группа единомышленников, они начинали с самых нижних ступеней государственной лестницы, продвигались вверх помогая друг другу, медленно и неотвратимо. Потенциал для продвижения у них был и немалый — в Вашингтоне был дефицит людей, которые не боятся действовать и умеют переводить те или иные политические решения в категории конкретных действий, подчас весьма жестких. В команде Фолсома они еще были на вторых ролях — помощник министра обороны, заместитель государственного секретаря. Но их заметили — выделили, благодаря лютой ненависти, которую они испытывали к России и готовности перекраивать мир по своему усмотрению. Президент Фолсом-старший тоже был таким, и он остро нуждался в людях, готовых испачкаться, в том числе и кровью.

Потом, после ухода Фолсома они ушли в тень — бывший вице-президент опасался их, он был директором СРС и знал, к чему могут привести геополитические игры. Знал он и истинную мощь Российской империи — это хорошо показывать по телевизору ролик с медведем[123] в лесу, и совсем другое — если медведь придет на порог твоего дома в виде авианосной группировки на самом краю двенадцатимильной зоны[124]. Лишь под конец первого срока президентства «не выдержала душа поэта», вляпался президент в гнусное и опасное дело, творимое британцами — и поплатился за это. Первый президентский срок оказался и последним.