Испытание золотом - Дмитрий Викторович Распопов

— Это точно, и куда эти мужчины всё время смотрят, — со вздохом поправила локоны жена неверного супруга и стала рассказывать, как застукала его за изменой и что с него потребовала себе за это купить.

* * *

Сидя на кровати, я задумчиво крутил в руках шесть писем, в которых мне рассыпались в благодарностях и звали посетить их дома в любое время.

Если титул графа мне в своё время добавил в росте, красоте и уме, то титул маркиза словно заставил людей вообще не замечать ни один мой физический недостаток. Никто, не единый человек в Генуе, даже косо не посмотрел в мою сторону. При моём появлении в окружении рыцарей и швейцарцев все опустив голову в пол, старались как можно быстрее оказаться поближе ко мне и моим деньгам.

— Так-так-так, — из моей руки ловко выдернули последнее, шестое письмо, а на кровать мягко осело приятно пахнувшее женское тело.

— Камилла, — я строго посмотрел на девушку, которая в отсутствие Паулы и при наличии у меня хорошего настроения, могла позволить себе сесть рядом со мной на кровать.

— Я только одним глазком, синьор Иньиго, — зелёные глаза сверкнули озорством, и она открыла письмо, которое я прочитал последним.

— Маркиз, ваше сиятельство, вы так добры, — она явно меня дразнила, — так, а почему она благодарит только за цветы?

Камилла удивлённо на меня посмотрела.

— Почему не за браслеты? Я что зря выбирала их что ли для неё?

Я как-то не обратил на это внимание, в отличие от более внимательной к мелочам девушки, так что пожал плечами.

— Узнай, может от волнения напутала что, мне в принципе всё равно.

— Синьор Иньиго! — Камилла иронично на меня посмотрела, затем встала с кровати, прокралась к мусорному ведру и достала оттуда обрывки рисунка, вернувшись с ними ко мне. Я против своей воли покраснел, когда она их сложила вместе.

— И как давно ты это делаешь? — удивился я, тем как она быстро и привычно залезла в мусорку.

— А вы не знаете? — девушка удивлённо на меня посмотрела, и видя, что я непонимающе на неё смотрю, сказала.

— Завтра меня видимо проклянут все в этом доме, но да ладно.

— Камилла!

— Никто не выбрасывает ваши рисунки, особенно целые, синьор Иньиго, — нехотя призналась девушка, — за них едва не дерутся, чтобы достать из вашего мусорного ведра, поскольку их можно продать уличным торговцам за десять флоринов.

— Что? — изумился я подобным новостям. — Как? Почему?

Камилла странно на меня посмотрела, затем подсела ближе и взяла мои руки в свои, поднесла их к губам и стала их целовать.

— Это определённо точно не ответ, — намекнул я ей.

— Вы, мой ангел-спаситель, синьор Иньиго, — на глазах девушки появились слёзы, — как и многих других, живущих в этом доме. Так что сильно себя недооцениваете. Все рисунки выполнены с такой потрясающей красотой и точностью, что не было ещё города, где бы у нас их с радостью не покупали, причём цена только растёт, поскольку последнее время вы очень редко рисуете и мы их не продаём меньше, чем за десять флоринов. Так что определённо точно, если вы внезапно разоритесь, тратя огромные суммы на неизвестных женщин, то всегда сможете потом заработать на хлеб своими рисунками.

Я хмыкнул, вот уже точно, как я плохо знал о жизни внутри дома, особенно своих слуг.

— Ладно, — вернул я свои руки обратно, — узнай, что там с браслетами и купи себе чего-нибудь красивое тоже, я разрешаю.

— Синьор Иньиго, вы лучший господин! — меня поцеловали в лоб и упрыгали в коридор, не забыв захватить порванный рисунок.

Я позвал Ханса.

— С этого дня будешь лично сжигать все мои рисунки и всё, что я кидаю в мусорное ведро, — сказал я наёмнику, но видя, как становится печальным его лицо, заподозрил и его в преступлении.

— Et tu, Brute? — воскликнул я на латыни.

К моему удивлению, он меня понял, недаром видимо много времени проводил в Риме.

— Десять флоринов, сеньор Иньиго, прямо из воздуха, — тяжело вздохнул он, — но я понял приказ.

— Ханс, — я строго на него посмотрел, — ты знаешь, что будет, если я узнаю, что ты не выполнил его.

— Именно поэтому сеньор Иньиго у меня сейчас и разрывается сердце, — он схватился за правую сторону груди, — что я буду в прямом смысле этого слова выкидывать деньги на ветер.

— Сердце с другой стороны, — проворчал я, и пока он менял сторону, за какую схватился, я задумался, что может стоит мне и правда попробовать рисовать ещё и в цвете, хотя тут нужен грунт и краски, которых у меня с собой не было.

— Вот что ещё, узнай, кто самый лучший художник в городе, — сказал я швейцарцу, — скажи ему, что маркиз хочет получить уроки живописи. Ну и заодно купи с ним грунт, краски, холсты в общем всё что потребуется для уроков.

— Слушаюсь, сеньор Иньиго, — обрадовался он непонятно чему и с поклоном ушёл.

Мне же наконец можно было сосредоточиться и вернутся к работе, поскольку завтра предстояло вернуться на верфь.

* * *

— Ваше сиятельство, ну теперь вы наконец довольны? — мастер Вивальди раздражённо показал мне на крепление мачт. Я заставил их переделать, поскольку сам забыл об этом им сказать, но не признавать же свою ошибку, поскольку я не был опытным корабелом, а всё что они строили, просто сверял с открытыми мной данными ветки «Кораблестроение 16 века» и разумеется, что-то находилось, о чём я не знал раньше. Такие моменты всегда раздражали мастеров, когда уже готовый узел или деталь нужно было делать по-новому, без особого объяснения зачем, просто потому, что так хочет маркиз.

Оба рыцаря мне неоднократно уже делились сплетнями, какого мнения обо мне мастера всех четырёх верфей, которые участвовали в строительстве первого корабля, который мы и доводили сейчас до ума, и все они были очень злыми и обидными. Одно прозвище маркиз «Я знаю всё лучше вас», чего стоило, но я лишь хмыкал и не обижался, поскольку знал, что оно так и было, а то, что они чего-то не