Васильевич. Книга первая. Братик - Андрей Готлибович Шопперт
В эту же последнюю поездку в Москву по эскизам Борового смастерили раскладной стул из железных прутков и брезента. Настоящий шезлонг получился. Сидишь у входа в шалаш у костра и ждёшь, когда шашлычок поспеет. Лепота.
Но! Это всё летом. А тут снега навалило сантиметров десять, метель метёт и холодно, таять снег и не собирается. Спать при минус десяти, скажем, в шалаше так себе удовольствие, если спального мешка нет. А его нет. Не пришла Боровому такая светлая мысль в голову. Хотя могли бы сделать. Пух есть, брезент есть. Пусть получился бы грубый, но спать внешний вид спального мешка ведь не мешает.
Пришлось заезжать в усадьбу… Нет, на домик Аллы Пугачёвой это не похоже. Это похоже на две избы сексом занимающихся. Ну завалилась одна на другую и припечатанная сверху мезонином. Планировалось так, но видимо денег не хватило или утеплить должным образом не смогли, но не получился у архитектора второй этаж. Склад там устроили пополам с амбаром. Это так Ляпунов, останавливающийся в этой усадьбе как-то по дороге в Москву, сказал брату Михаилу, а тот Юрию написал, мол, на втором этаже клопов нет.
Хозяин хмуро глянул на подходившего к дому по снежной целине сотника Ляпунова и руками перед ним замахал, когда метров семь — восемь осталось Тимофею Михайловичу пройти.
— Матушка пожаловала. Не подходи.
— Матушка? — сразу не понял Ляпунов.
— Осиповна… Сын сыпью покрылся. Горит весь. На рынок с братом моим ездил в Тулу, вернулся, а вскоре слёг. Теперь и сыпь и жар. Матушка не иначе.
Юрий Васильевич из возка не выходил. Уже вечерело и пора было о ночлеге думать. Ляпунов ушёл к барскому дому договариваться, но что-то долго не возвращался.
Вернулся с испуганной физиогномией и стал быстро что-то говорить брату Михаилу. Тот выслушал, тоже лицо сделал скособоченным, и быстро написал на блокноте.
«Матушка», потом подумал и приписал Variola.
— Едрит — Мадрид!
Какой уж ни есть, но историк, и что такое вариола Боровой знал. Это оспа. И самое время было и ему испугаться. Это тело Борового было привито, а вот тело Юрия Васильевича точно нет.
— Ночевать будем в лесу. Разводите костры. В усадьбу и деревню ни ногой. Выстави оцепление, и если они к нам полезут, стрелять, наши попробуют к ним — стрелять. Объясни людям, что лучше ночь в лесу просидеть, чем от оспы…вариолы умереть! — как можно более решительно сказал князь Углицкий и, закрыв дверь возка, чтобы не выстудить окончательно, повернулся к монаху, — Здесь ночевать будем. Нужно дровишками запастись.
Событие семьдесят второе
Спать сидя то ещё удовольствие. Боровой, попав в тело брата Ивана Грозного, долго боролся с желанием постельничих, его — Ивана, и о нём заботиться. Они, конечно, не заправляли ему перину, а только охранять норовили, но вот один из них всё норовил мальчонку правильно уложить, точнее, усадить на огромную подушку. Извиваться и брыкаться Юрий не стал, просто дожидался, когда князь уснёт и тогда сползал в нормальное состояние.
И вот теперь в возке опять пришлось спать сидя, тут просто некуда ноги вытянуть, он всего два метра с небольшим в длину, так там, на противоположной стороне, печурка и брат Михаил. А в ширину он около полутора метров, но там рядом с ним вмонтирован сундук дорожный и его не убрать. Маловато будет! Нет, ехать места хватает, а вот спать.
По этой ли причине, или потому, что первый раз с оспой столкнулся, но уснуть Юрий Васильевич не мог. И даже не поворочаешься с боку на бок. И перфекционист этот — брат Михаил, натопил так натопил, в возке как в бане. Пот по спине струйками стекает. И не откроешь же дверь проветрить, там метель как метелила, так и продолжает метелить.
Спалось плохо. И в мыслях ещё всякие прожекты про оспу вертелись. Он ведь знает, как нужно делать прививки. Нет, не медик и уж точно не вирусолог, но про Екатерину и её опыт над собой все читали. А историк Боровой даже видел обе медали «за прививание оспы» и первую, учреждённую самой Екатериной, и ту, что Николай первый потом учредил.
Фамилию английского врача не вспомнить теперь, а вот метод по протягивании нитки через разрез Юрий Васильевич помнит. И ещё то, что существует коровья оспа и она переносится гораздо легче, а иммунитет появляется.
Отчего умер Юрий Васильевич — брат Ивана Грозного неизвестно, но умер молодым довольно человеком. Всего тридцать лет было. Возможно, и от оспы. Зато Боровой читал об исследовании останков Ивана Ивановича, того самого, где «Грозный убивает своего сына». Проломленного черепа не обнаружили, вскрыв гробницу в Архангельском соборе учёные. Зато нашли вирусы оспы и море ртути в останках. Мог племянник умереть от оспы? Ну, как всегда, 50 на 50. Мог от оспы, а мог и не от оспы, но болел точно и лечили его ртутью, тогда много болезней ею лечили. Мазями ртутными мазали кожу. От оспы она точно не помогает. До десятых не вспомнить, но раз в тридцать содержание ртути норму превышало. А ещё нашли не сильно меньшее превышение свинца и мышьяка. Словно специально тяжёлыми металлами травили.
Вспомнилось и ещё кое-что об оспе. Любили в СССР, а потом в России обвинять американцев, что они заражённые оспой одеяла индейцам подарили. И конкистадоров испанских обвинять, что они заразили оспой индейцев в Южной Америке. Сто процентов так и было, и миллионы людей умерло. Забывают только те, кто это рассказывает, что у нас всё было ещё хуже. Заразили в конце восемнадцатого века жителей Камчатки, понятно, что не специально, как и конкистадоры, вот только три четверти населения полуострова вымерло от оспы. А весь семнадцатый и восемнадцатый век заражали жителей Сибири, продвигаясь от Урала на Восток. И те же половина, а то и три четверти населения Сибири умерло от оспы. Укорять тут некого. Просто не знали, осваивая новые территории, что не имеют ни малейшего иммунитета