Александр Михайловский - Встречный марш
С моей стороны родственников и близких практически не было. Пришел лишь наш старый знакомый Мигель Бланко, торговец коврами, да еще почтил своим присутствием сеньор Руис-Гонсалес и Родригес-Льянос, посол в Югороссии его величества Альфонсо XII, короля Испании. Сеньор посол, правда, пришел на свадьбу, скорее всего, не только для того, чтобы поздравить со счастливым браком бывшую подданную испанского короля, но и чтобы втайне от шпионов о чем-то пошептаться с нашим шафером Александром Васильевичем.
Хотя пришел сеньор Руис не с пустыми руками. Игорю он подарил бочонок прекрасной малаги и заме нательную гитару, изготовленную в Мадриде. Каким-то образом он разнюхал, что Игорь неплохо играет на этом инструменте.
Ну а мне сеньор Руис преподнес набор чудесных вееров и изящные, инкрустированные золотом и серебром украшения, изготовленные в Толедо.
— Это, сеньора Эсперанса, чтобы вы не забывали о своей родине, — шепнул мне на ухо посол Испании.
Впрочем, во время застолья он в основном выразительно поглядывал на дядю Сашу — Александр Васильевич попросил, чтобы я его так теперь называла, — делая тому какие-то таинственные пассы руками, словно предлагая найти время и место, чтобы переговорить о каких-то важных государственных делах.
Я даже немного обиделась, но потом, увидев, как дядя Саша, сделав скорбное лицо, развел руками, я поняла, что люди, находящиеся на высоких должностях, не вольны распоряжаться даже своим личным временем.
А вообще подарков было много. Чувствовалось, что моего мужа здесь любят и уважают. Кстати, герцог Лейхтенбергский передал мне когда-то обещанный презент от нового русского царя Александра III — чудесные серьги с бриллиантами и брошь, а Игорю — погоны подпоручика русской армии, поздравление с первым офицерским чином и кавалерийскую шашку, сделанную в Златоусте. При этом герцог сказал, что еще надеется увидеть моего мужа генералом.
А сеньор Руис, осмотрев шашку с видом знатока, сказал, что она изготовлена из первоклассной стали, и что она ничуть не хуже, чем оружие, сделанное в Толедо.
Свадебные торжества длились несколько часов. Много было выпито и съедено. Гости, развеселившись, не только слушали певцов и смотрели на танцоров, но и сами, не удержавшись, начали петь и танцевать. Я услышала много неизвестных мне русских песен. Многие из них мне понравились, особенно те, которые пели пришельцы из будущего. Я не всегда понимала слова, но мелодии были красивые, и исполнялись они так задушевно, что сердце мое само подпевало им.
И еще мы с Игорем все время целовались. Оказывается, у русских есть такой интересный свадебный обычай — все гости начинают кричать «Горько!» (по-испански: «amargo»), после чего жених и невеста должны встать и при всех поцеловаться. Что мы и делали на протяжении всей свадьбы. У меня даже с непривычки губы опухли, хотя я не хочу сказать, что это было для меня так уж неприятно. Непривычно, конечно, целоваться при всех — а вот насчет неприятно…
В общем, после того как все нагулялись и навеселились, нас на украшенном лентами и цветами «Тигре» отвезли в наш домик на берегу залива. Друзья Игоря помогли перетащить в дом подарки. Последними с нами попрощались наши свидетели на свадьбе — сеньорита Ирина и дядя Саша, который к концу свадьбы закончил-таки все свои важные государственные дела с сеньором Руисом. Дядя Саша ласково погладил меня по голове и тихо шепнул, что ждет через девять месяцев приглашения на крестины нашего с Игорем сына. Я покраснела, а Ирина чмокнула меня в щеку и сказала, что скоро и она тоже выйдет замуж, и что мы с Игорем можем заранее считать себя приглашенными на ее царскую свадьбу.
А потом мы остались с Игорем одни, уставшие от всех сегодняшних хлопот, но счастливые. Теперь мы будем всегда вместе, даже когда он будет далеко-далеко от меня. Если бы вы знали, какая я сегодня счастливая!
13(1) августа 1877 года, утро.
Константинополь, дворец Долмабахче
Канцлер Югороссии Александр Васильевич Тамбовцев
и предприниматель-промышленник Николай Иванович Путилов
Тот, кто встретил бы на улице этого солидно одетого господина в белой фрачной паре и таком же белом цилиндре, никогда бы не подумал, что сей внешне вполне успешный человек на склоне своих лет совершенно разорен. Постройка за свои деньги Морского порта в Санкт-Петербурге и Морского канала совершенно истощили его финансовые резервы, и сейчас Николай Иванович Путилов чувствовал себя, как человек, потерявший смысл жизни.
Финансирование из казны, по причине интриг завистливых и алчных чиновников, было остановлено, и проект, начатый как государственный подряд, завершался уже на личные деньги Николая Ивановича. А это огромные расходы. Путилов все же был предпринимателем образца конца XIX века, а не олигархом начала XXI. В залоговых аукционах не участвовал и футбольные клубы не содержал.
И разбогател господин Путилов не за счет выкачанных из недр земли нефти и газа, и не за счет перепродажи импортного ширпотреба, а за счет организованного в порядке импортозамещения отечественного производства высококачественного металла, рельсов, машин и механизмов.
В общем, основатель широко известного Путиловского (Кировского) завода был до мозга костей государственником, осознающим свою ответственность перед страной.
Дней десять назад Николай Иванович получил телеграмму за подписью известного русского ученого-хими ка Дмитрия Ивановича Менделеева, которая и позвала его в дальнюю дорогу в таинственный и загадочный Константинополь.
Сойдя с борта одесского пакетбота, Николай Иванович без большого труда снял номер в небольшой гостинице в европейском квартале и направился по указанному в телеграмме адресу во дворец Долмабахче, на аудиенцию к канцлеру Югороссии Тамбовцеву Александру Васильевичу.
Назвав себя, Николай Иванович прошел через вооруженную охрану и в сопровождении молоденького солдата в пятнистой форме был проведен в приемную правительства Югороссии, где был несказанно удивлен обилием дамского персонала в этом присутственном месте. Сие Николаю Ивановичу было до крайности непривычно, ибо в его время в государственных учреждениях служили одни мужчины.
Сверившись с какими-то списками, очаровательная девица сказала, что канцлер Тамбовцев скоро будет на месте, а затем пригласила смущенного Путилова присесть за столик, на котором лежали свежие газеты. Через несколько минут другая, не менее очаровательная, девица принесла на подносе чайничек со свежезаваренным прекрасным цейлонским чаем, чашку с блюдцем, тарелочки с колотым сахаром и свежими бисквитами.