Василий Звягинцев - Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых

В смысле — хряск девяностокилограммового тела по брусчатке прозвучал убедительно. При всей его силе парню не хватило реакции не только вовремя разжать пальцы, но и вообще что–либо сообразить.

На третьей секунде Тарханов, впечатав в лоб «гориллы» рукоятку его же пистолета, уже отъехал от места происшествия на странно маленьком для такого человека «Форде».

Что делать дальше, капитан пока не знал.

Если его так лихо просекают в любой позиции, значит, или на нем самом сидит мощный радиомаяк, или за ним гоняются сотни классных филеров сразу.

— И все равно русского капитана без хрена не съешь! Сам подохну и вам жизни не дам, — почти прокричал он, надеясь или не надеясь, что в машине работают микрофоны. В любом случае — для самоуспокоения.

Совершенно диким образом крутясь по улицам Нью–Йорка, он остановился, наконец, на абсолютно пустынном берегу океана.

Пусть его достанут и здесь, но хоть подходы открыты, а в случае чего «и шестнадцать патронов — не пустяк!». Плюс пистолет пленника.

Если к нему подоспеет подмога, держать врага на расстоянии до последнего выстрела, потом кончать этого, и вплавь…

«Горилла» давно уже очнулся, в полной мере испытывая чувства, соответствующие внезапно изменившемуся раскладу.

На самом деле мощный это был парень и аккуратный одновременно, подтянутый в смысле фигуры. Не грубый кусок бестолкового мяса. С достаточно интеллигентным лицом, со вкусом одетый.

В другой ситуации Тарханов не возражал бы иметь его в своем отряде.

А сейчас — враг. А с врагами поступают прежде всего — беспощадно. Исходя из их же предварительного замысла.

Чтобы привести неприятеля в должное состояние, Тарханов его же «кольтом» вмазал ему по губам. Плашмя, но так, что от зубов полетели острые крошки. И губы всмятку, конечно.

— Больно? Так это только начало. Ты что со мной хотел сделать? Отвечай, сволочь! — И ударил еще раз.

— Не бейте. Скажу. Только взять и отвезти по адресу.

— Зачем?

— Откуда я знаю? Приказали…

Капитан сел рядом, раскурил сигарету. Тишина вокруг стояла полная. Вода только поплескивала в ржавые сваи заброшенного пирса, пароходы коротко взревывали гудками вдалеке, где сиял огнями порт.

И никаких признаков возможной поддержки пленнику.

О чем Тарханов ему и сказал. Мол, нет тебе помощи и не будет. А появится — тебе же хуже. Сдохнешь самым первым из всех. Не в свои ты игры, пацан, ввязался. Думал, здоровый и сильный? Здешним рыбам твоя мышечная масса будет интересна. А с каким клиентом тебе дело иметь придется, не сказали? Ну, их и благодари. А кого, кстати? Адресок, имена, фамилии…

Парень замотал головой. Не хотелось ему отвечать.

Или все еще на помощь надеялся? Так зря.

Еще там, в Гарлеме, Тарханов нашел у него в нагрудном кармане нечто вроде очень портативной рации и раздавил каблуком об асфальт. А у «Форда» на подъезде к пляжу сорвал клеммы с аккумулятора.

Капитан не считал себя злым или жестоким человеком, но «языки» у него не молчали никогда.

И этот заговорил, причем заговорил торопливо, стараясь успеть сказать все, о чем спрашивают. И если что — лучше поскорее умереть, чем так жить.

Когда в диктофоне кончилась пленка, Тарханову было достаточно.

— Значит, так. Убивать я тебя не буду. За откровенность добром плачу. Всегда. А за наглость ответишь. Я сейчас уеду, ты останешься. Выживешь, твое счастье. Нет — нет.

Сергей зашвырнул в океан ключ от наручников. Замок на них был очень сложный, не каждым гвоздем откроешь. И пошел по пляжу к машине, посвистывая. Информация получена крайне интересная, Чекменеву наверняка понравится.

Найдут этого парня, прихваченного браслетами левым запястьем к правой щиколотке, до прилива или же нет — его совершенно не интересовало. Свое слово он сдержал.

Чтобы больше не рисковать, уже пройдя паспортный контроль в аэропорту, Тарханов позвонил из туалета в зале «Дьюти фри». По номеру, который «дипломат» сообщил ему при прощании.

— Я от Иван Петровича. Камера хранения там, где я сейчас. Айлдуайлд. Вылет у меня через десять минут, куда — неважно. Уловили?

— Да, говорите.

— Ячейка 543. Код — номер паспорта, который я получил. Там — аудиокассета. У меня все.

Оригинал записи Сергей оставил себе. На всякий случай. Чекменеву она будет тоже любопытна.

Дальше было совсем просто. Без новых приключений он вылетел в Европу, по–прежнему с паспортом на имя Узи Гала.

Свой новый, российский дипломатический, он предъявил только в аэропорту Хитроу, когда садился в самолет до Москвы после недурно проведенного уикенда в игорных заведениях Сохо.

Хотя лето в Южном полушарии было в самом разгаре, день выдался скорее подходящий для поздней осени.

От не слишком далеких берегов Антарктиды надвигался шторм, который гнал перед собой фронт сырого и холодного воздуха. В сером полусумраке низкое рыхлое небо почти сливалось с грязно–серым асфальтом авениды Альвеар, и порывистый ветер с Рио–де–ла–Платы, накидывающий частые дождевые заряды, делал утро, день и вечер одинаково неуютными, расплывчато–мутными и тоскливыми.

Газетные киоски с их радугой глянцевых обложек казались Елене единственно живыми пятнами, пусть и натянуто, но все же оптимистическими элементами пейзажа.

И в то же время ей здесь нравилось.

Аргентина вообще, а в основном, конечно, ее столица, Буэнос–Айрес, честно признаться, воспринималась ею единственным местом за пределами Тихо–Атлантического Периметра, где европейский человек мог чувствовать себя как дома.

Причем — даже спокойнее, чем дома. Слишком эта страна на хвосте Южной Америки далека от проблем «цивилизованного мира». Ни с какой стороны не подобраться врагу.

Справа, если смотреть в сторону Огненной Земли, — Кордильеры и дружественная Чили, слева — почти бесконечная Атлантика, побережье, прикрытое не самым слабым в мире флотом, береговыми батареями и авиацией.

Сзади, то есть с севера, — тоже все в порядке. Широкая Парана и непроходимые джунгли Уругвая и Парагвая отделяют Аргентину от Бразилии, с которой десятилетиями тянется вялотекущая дипломатическая и торговая война.

Проходя мимо киосков, автоматически скользя по витринам и прилавкам глазами, как бы просто восполняя сенсорный голод, она совсем не обращала внимания на ассортимент выставленной там продукции. Интересующие ее журналы она выписывала: местные и российские газеты приносил с работы муж.

И вдруг ее словно что–то толкнуло изнутри, заставило сбиться с шага, и только уже потом, шагов через пять, когда подсознательная реакция перешла в осознанную, она остановилась, пытаясь понять, что именно случилось?