Беглый в Варшаве 2 - Азк
— А внутри — начинка, которую можно съесть только ложечкой. Остальное — расплескается.
Инна засмеялась.
— Философ ты, однако. Особенно под эклер.
— Когда такая дама рядом…
— Смотри, а то ещё один комплимент — и я тебя окончательно прощу.
— Только один?
— Ладно. За штрудель можно и два. Но вот за телестудию — только если закажешь мне коробку макарунов на вынос.
Официант, будто предчувствуя развитие событий, уже нёс деревянную коробочку с эмблемой «Blikle». Принял торжественный вид и, переглянувшись со мной, торжественно подал её Инне.
— Вуаля. Как и просила, моя душа. От всей кондитерской Варшавы — только тебе.
Пальцы Инны сжали коробку.
— Вот теперь можно и домой.
— В койку или на кухню, дорогая?
— На кухню. Сначала чай. Потом — может быть.
На выходе Инна держала меня под руку. А в отражении витрины мимоходом заметил, что на её лице всё ещё оставался оттенок улыбки. Значит — живем!
Глава 3
Пока Инна скидывала туфли и деловито командовала электрическим чайником, а затем скрылась за дверью ванной, внутренний взгляд машинально вернулся к нейроинтерфейсу. Плавно всплывшее уведомление в правом углу поля зрения означало, что «Друг» закончил обработку данных о варшавском телецентре.
Визуальный пакет открылся на полном 3D макете здания с подробной разметкой по этажам. Каждый узел, каждая линия, каждая телекамера — всё было прорисовано с компьютерной скрупулёзностью. Центр вещания оказался куда сложнее, чем можно было подумать вначале. Несколько монтажных, отдельный пульт выпускающего редактора, технический архив с уникальными ключами доступа, две параллельные линии связи — одна официальная, вторая слабо замаскированная как резервная, но ведущая совсем не туда, куда должна.
Люди, отмеченные метками, распределились по уровням: режиссёры, монтажеры, охрана, инженерная группа, редакторы. Данные по каждому — краткая биография, степень вовлеченности, связи, вероятность подверженности влиянию. Несколько фамилий были знакомы по другим эпизодам — одна из них даже всплывала в связи с финансированием мероприятий «Солидарности».
В финале отчёта раздался спокойный голос «Друга»:
«Структура телецентра полностью смоделирована. Каналы внешней и внутренней передачи установлены. Доступ возможен через четыре независимых точки. Ключевые фигуры отмечены. Какие указания по дальнейшему плану действий?»
«Друг» делаем следующим образом…
Только я закончил озвучивать план нашей акции, как Инна хлопнула дверью ванной. Запах ванили и мятного геля проник в комнату.
* * *
Следующим днем, пятничный вечер будто застыл в напряжении. Воздух стал вязким, как кисель, улицы опустели, лишь трамваи продолжали своё движение, гремя на поворотах, как будто в тревоге.
За два часа до этого в так называемый «прайм-тайм», десятки тысяч телезрителей проживающих в варшавском воеводстве не отрывались от просмотра документального фильма по каналу TP1 (Telewizja Polska 1). В нем подробно с доказательствами были представлены вопиющие факты педофилии среди католического духовенства.
Около двадцати одного часа от системы наблюдения начали поступать первые сигналы. Сеть дронов, в том числе несколько зондов, плотно накрывшие территорию Варшавы и Варшавского воеводства, сообщали о начале массового передвижения людей.
Сначала это выглядело как обычные вечерние прогулки. Но слишком уж слаженные колонны, слишком однонаправленные потоки. Направление совпадало — в сторону католических приходов. Очень многих. Почти одновременно. Некоторые из них фигурировали в материалах расследования, переданных ранее Лаптеву. Другие — только вчера были отмечены «Другом» как однозначно связанные с сетью священников, промышляющих тем, о чём теперь не молчат.
Телевизоры включались в домах не сами по себе. Люди стучали в двери соседям, телефонная сеть разом оказалась перегруженной. На одном из каналов, под логотипом государственного телевидения, ровным голосом диктора звучало:
— Согласно журналистскому расследованию, в Варшавском воеводстве раскрыта организованная сеть священников-педофилов. Более тридцати представителей духовенства причастны к преступлениям против несовершеннолетних. Документально подтверждено — епархия скрывала эти факты на протяжении многих лет.
А потом что-то щёлкнуло в головах людей. То ли боль, то ли стыд, то ли ярость. Началось с тихих выкриков у костёла Святого Иосифа. Затем бросили первый камень. Через пять минут взлетели бутылки с горючей смесью.
«Западный фасад прихода на улице Гжибовской охвачен огнём», — ровно сообщил «Друг».
Окно нейроинтерфейса открыло сразу шесть локаций. В каждой из них — толпы, крики, огонь, разбитые стёкла, бегущие священники, сбитые двери, выброшенные на мостовую облачения, за которыми тянутся следы крови и сломанных судеб. Кто-то лупил доской по церковной скамье. Кто-то волок за волосы священника, пытавшегося выбраться через служебный вход.
У костёла Святого Станислава раздался выстрел, потом второй. Какой-то поляк в пальто кричал:
— Мой сын повесился из-за тебя, подонок! Где ты был, епископ⁈ Где был, когда он умолял спасти его⁈
«Передача на канале телевидения синхронизирована, — доложил „Друг“. — Наше расследование дублировано на частотах радио. Народная реакция превышает прогноз на сорок три процента. Начинается неконтролируемая эскалация.»
Инна вышла из спальни босиком, накинув халат, держа в руках чашку чая.
— Что происходит? — спросила она тихо. — Только что слышала выстрел, как будто в прямом эфире.
Губы сами выдохнули:
— Это только начало.
* * *
Сумерки продолжали медленно опускаться на центр Варшавы, как пыльное покрывало на мебель в покинутом доме. Над костёлом Святого Станислава поднимались серые клубы испарения — тепло от нагретых стен ударялось в промозглый январский воздух.
Сначала у входа собралась пара человек. Мужчина в ватнике, женщина в косынке. Потом ещё трое. Потом десяток. Никто не расходился. Люди молчали.
— Я его сюда приводила! — вдруг выкрикнула пожилая женщина с дрожью в голосе. — Я верила им! Верила!
— Хватит покрывать извращенцев! — поддержал кто-то из глубины толпы. — Это не храм, это логово антихриста!
Раздался звон стекла. Молодой парень с рваным шарфом метнул бутылку в верхнее витражное окно. Цветное стекло не выдержало и разлетелось брызгами — багрово-синими, зелёными, словно рассыпались грехи на тротуар. Толпа замерла на долю секунды, потом вспыхнула, как сухой хворост.
— Они нас годами учили молчать, — выкрикнул кто-то. — Пора говорить!
Костёл был обнесён решёткой, но она лишь подчёркивала театральность происходящего. За ней, у главного входа, застыл молодой полицейский в форменном пальто. Рядом стояли ещё двое. Все трое молчали, не двигаясь.
— Приказ — наблюдать. Не вмешиваться. Только если будет угрозa жизни, — передал дежурный офицер по радиосвязи, и это услышал каждый из них.
Толпа рванула вперёд.
Кто-то повалил ограду, кто-то схватил урну и швырнул её в двери костёла. Глухой удар, звон,