Никита Сомов - Тринадцатый Император. Часть 1

– Возможно, этот рецепт пригоден и для внутреннего применения?

– Увы, лишь отчасти, – покачал головой я, – русский человек по природе своей подозрительно относится к новшествам или во всём ищет подвох, нередко отказываясь даже от верного дохода исходя лишь из мнимых подозрения.

– Это свойственно ему в той же мере, как и бросаться в омут с головой ради лёгкого богатства – заметил граф.

Я задумался, Николай Павлович был не так уж и не прав, я во многом переносил на нынешнее население образ 'русского' из моего будущего. У русского человека всегда была мечта о лёгком богатстве, о 'халяве'. Подтверждения этому можно найти в множестве народных притчей и сказок. А наглядные примеры – в лице посетителей столь любимых народом казино и игровых салонов. Да и классики литературы не обошли эту сторону жизни стороной – достаточно вспомнить Фёдора Михайловича Достоевского и его 'Игрока'. При в сём при этом русский человек за многие века жизни при режиме абсолютной власти государственной машины выработал природный иммунитет к любым её посылам. В любом начинании власти он видел подвох, в любом призыве к изменению – желание нагнуть и ограбить. Буйный конец 20 – начало 21 веков избавило нас от иллюзий и по отношению к демократии и к 'рыночным отношения'. Чубайс, МММ, Властелина, многочисленные сектанты приучили нас отказываться от любого, даже самого соблазнительного, 'бесплатного сыра'. Таким образом инстинктивное ожидание от любых перемен лиха и поиск в любых, даже самых безобидных предложениях, скрытого смысла стало нашей второй натурой.

Однако сейчас за окном не 21 век, а 19-й. В народе нет такого мощного иммунитета к 'промыванию мозгов'. Возможно граф верно советовал использовать предназначенные для европейского буржуа меры и 'для внутреннего потребления'…

– Я подумаю, граф, – сказал я ожидавшему ответа Игнатьеву. – Но всё же вам в первую очередь надлежит сосредоточиться на Европе. Дождавшись означающего согласие кивка головы я продолжил:

– Ситуацию с печатными изданиями мы с вами частично разобрали. Теперь поговорим о финансовом контроле над западным капиталом. Нашёй цель будет добиться контроля над крупнейшими европейскими концернами, не имея в них прямого участия.

Предыдущая тема видимо сильно повлияла на Николая Павловича. Он даже не удивился поставленной задаче. Видимо наш разговор в его голове совершенно утратил своё реальное воплощение и перешёл в разряд 'штабных задач', которые он привык решать в Генеральном штабе. Это было не слишком хорошо но, к сожалению, другого выбора не было, думаю иначе ухватить все нововведения и не получить 'культурный шок' у графа не было.

Продолжая разговор я обсудил с Игнатьевым мошеннические схемы вхождения одной компании в правление другой через контрольный пакет акций. Схема эта на самом деле проста и обычно называется 'матрёшкой'. Вы создаёте фирму, которая имеет уставной капитал скажем 10 тысяч. фунтов стерлингов, и покупаете контрольный пакет акций другой компании, (т.е. 50% +1) у которой капитал уже 20 тысяч. Таким образом вложив 10 тыс. мы можем управлять 20 тысячами. Эта вторая компания в свою очередь покупает контрольный пакет третьей, третья – четвёртой и т.д. Таким образом через контрольный пакет акций наша первая фирма может стать контролером огромных средств, при минимуме вложения. Однако, как правило, эта схема чисто легальным путём не осуществима – только через мошенничество, давление на акционеров и подкуп, но для наших целей она подходила идеально. Часто проще купить человека, чем купить компанию.

Обсуждая тонкости предполагаемого дела, мы засиделись глубоко за полночь. В лице Игнатьева я приобрёл способного ученика. Старт моей кампании за подчинение себе прессы в России и за рубежом был дан.

Дело шло к утру и мозги, как им и положено после недели напряженной умственной работы, медленно вытекали из ушей. Я отхлебнул остывший кофе и чуть было не отправил его назад в чашку, самым что ни на есть противоестественным образом. 'В вашем кофеине крови не обнаружено', сдержав рвотные позывы, к месту вспомнил я немного перефразированную бородатую шутку.

Нет, решительно надо завязывать с таким нездоровым образом жизни, думал я сосредоточенно набивая трубку табаком. Спать также непременно надо в кровати – за ночь в кресле спина ужасно затекает. Я раскурил трубку и, наконец, в полной мере осознал простую как валенок мысль – мне нужен небольшой тайм аут, отдых. Мой мозг банально перегружен свалившейся на него информацией и уже едва справляется с этим сплошным потоком данных, которыми я его пичкаю. А что может быть лучше свежего воздуха? 'Ну, разве что посидеть в прокуренной комнате и попить водочки… ' Своеобразно ответило на этот риторический вопрос мое юморное второе я.

Итак, решено. Завтра же еду на рыбалку. Пару дней на природе, самая радикальная и действенная смена обстановки. В общем, именно то, что мне нужно.

Я посмотрел на часы над почти потухшим камином, без удивления отметив про себя, что уже четыре часа как завтра. Сосредоточено затушив и вытряхнув трубку, я по инерции отхлебнул немного остывшего кофе, сдержал рвотные позывы, и вышел из кабинета.

Час был предрассветный, ранний. Выставленные у дверей гвардейцы спали сном младенцев, профессионально прислонившись к стенке. Я злорадно ухмыльнулся и тихонько, чтобы не разбудить доблестных гвардейцев, вернулся в свой кабинет.

Клей, ворох оставшихся от писем бечевок, кофе, чернила, одурманенный отсутствием сна и обдолбанный кофеем мозг взрослого ребенка. Что с этим всем можно сделать? О, слишком многое! Мысли просто разбегались. Жаль часовых только двое, подумал я с сожаленьем.

Выйдя из кабинета, я тихо и спокойно разложил свои инструменты на столике в приемной. Ещё раз покосился на часовых. Нет, такое разгильдяйство терпеть нельзя! Так, кроме шуток, любых заговорщиков проспать можно! Выбрав первую жертву, я, аккуратно придерживая рукой ножны, извлек из них парадную саблю. Обильно смазав её клеем, я, подумав, вернулся в кабинет за свечой, печатью и сургучом. После чего бережно, стараясь не потревожить чуткий сон моих верных церберов, запечатал саблю императорской печатью. Проделав ту же операцию и со вторым караульным, я по-идиотски хихикнул. Ну, прямо как в летнем лагере, куда так любили спроваживать меня родители в той навсегда оставленной для меня жизни.

Подойдя к камину, я поставил клей поближе к огню. Пусть немного нагреется. Не проснутся, когда я залью им его в сапоги. Взгляд скользнул по полу. Кочерга, угли, веревка, сапог. Закончив привязывание кочерги к ноге второго караульного, я снова призадумался. В этом деле главное не переборщить – ещё с места не смогут сойти. Какой же тут интерес?