Владимир Добряков - Фаза боя

—Петро, — говорит Анатолий, — ты хорошо сказал, но объясни, какую помощь вы можете оказать Андрею? Если бы с ним пошли мы с Леной, это было бы резонно. Но Лене туда идти нельзя, её просто не пропустят. А меня Андрей брать категорически не хочет.

—Не подкатывай, — реагирую я. — Всё равно не возьму.

—А от них какой толк? — продолжает Анатолий. — Петро сам же признал, что в экстремальных обстоятельствах они могут стать только обузой.

—Какой толк, говоришь? Да хотя бы такой, что я как-никак кадровый офицер, профессиональный военный. А Дима, что ж, парень он хоть и неопытный, но надёжный. Он это уже доказал. Да и лишний ствол никогда не помешает.

—Кадровый офицер! — не унимается Анатолий. — А что, этот кадровый офицер имеет богатый опыт боевых действий в городе? Ты же танкист, Петро! Это только в той Фазе, откуда родом Серёга с Димой, шибко умные генералы ввели в Грозный танковую дивизию. Я показывал тебе, что с ней стало. Танкам в городах делать нечего.

—Толя, я не только кадровый офицер, пусть и танкист. Я еще и потомственный военный. Один из моих предков еще в Бородинском сражении участвовал. Не было ни одной войны в России, в которой бы не участвовали Демидовы. Так что военное искусство у меня в генах.

—Хватит спорить, — подвожу я черту. — Идём завтра, как решили, втроём. Это даже к лучшему, что здесь останутся три хроноагента. Будет кому за Мирбахом посмотреть. А эта задачка посложнее нашей будет. Мирбах далеко не прост.

—Вот именно, — соглашается Анатолий. — Вопрос еще в том, позволит ли он нам за собой присматривать.

—Тебе, конечно, не позволит. А вот Лена и Наташа — другое дело. Не забывай, что женщина здесь человек даже не второго сорта, а леди, которую берут в аренду. Их здесь всерьёз не воспринимают. Лена, связь будем держать через наши телебраслеты. Только без особой надобности ими не пользуйся. Засечь могут.

Мы выходим из резиденции Пола Мирбаха ранним утром. Нас сопровождает полицейский чин, присутствовавший на вчерашнем совещании.

Мы одеты в одинаковые тёмно-зелёные комбинезоны из блестящего мягкого пластика. На ногах у нас высокие, почти до середины бёдер сапоги в тон комбинезону. В руках мы несём объёмистые саквояжи. По легенде в них содержатся приборы для контроля чистоты воздуха и воды. На самом деле там лежат автоматы, запас патронов и гранаты. Под комбинезонами у нас сертоновые трико.

Спустившись на нижние ярусы, мы долго едем в каре. На одном из перекрёстков путь нам преграждают несколько фургонов. Полицейский ругается, но вынужден остановиться.

Рабочие в тёмно-коричневых робах таскают из фургонов какие-то ящики и укладывают их на платформу грузового подъёмника. Мы стоим довольно далеко, и мне плохо видно содержимое ящиков. Я опускаю щиток шлема и тут же вновь поднимаю его. Нервы у меня крепкие — я всё-таки хроноагент, а не кисейная барышня; но то, что я увидел, заставило меня содрогнуться. Ящики доверху наполнены фрагментами человеческих тел. Всё аккуратно уложено таким образом, чтобы ящик вмещал как можно больше.

Платформа заполняется, створки люка закрываются, и подъёмник уходит вниз. Интересный здесь способ погребения покойников. Только непонятно, зачем тела предварительно так аккуратно расчленяют. Словно мясо перед продажей. Впрочем, внизу, наверное, имеется крематорий и подготовленные таким образом фрагменты сжигать проще, чем целые тела.

Наконец последняя загруженная платформа уходит вниз, и огромные фургоны освобождают дорогу. Мы едем дальше и вскоре останавливаемся у лифта, возле которого дежурят двое полицейских. Это несколько необычно. Я еще не видел здесь, чтобы лифт охранялся нарядом полиции. Сопровождающий нас офицер проходит вперёд и что-то тихо говорит полицейским. Те кивают, но, тем не менее, весьма тщательно проверяют наши документы, которыми снабдил нас Мирбах. Однако наш багаж они не досматривают. Наконец створки дверей лифта раздвигаются, и нас пропускают.

Мы спускаемся в даунтаун. Лифт движется неравномерно, иногда совсем останавливается. Поэтому точно определить, на какую глубину мы спустились, невозможно. По моим прикидкам получается метров сто — сто пятьдесят ниже уровня земли. Здесь лифт останавливается, створки раздвигаются, и мы имеем возможность выйти.

На площадке перед лифтом дежурят полицейские. Здесь их уже семь человек. Мы вновь проходим придирчивую и скрупулёзную проверку документов. Мысленно благодарю Мирбаха и того полицейского офицера, который вчера сфотографировал нас, а сегодня утром уже принёс готовые документы. Один из полицейских делает попытку проверить наши саквояжи, но старший наряда что-то говорит ему, и тот оставляет наш багаж в покое. И здесь всё схвачено.

— Господа инспекторы, — говорит старший наряда, возвращая нам документы, — можете приступать к работе. Вас ждут.

Он указывает нам на стоящих поодаль двух невысоких бледнолицых мужчин в черных робах. Они издали кланяются нам, но не делают попытки приблизиться. Небрежно киваю полицейскому и подхожу к встречающим. Памятуя о кастовых различиях в этом мире, руки им не подаю, а просто представляюсь:

—Ричард Бейли, — так я обозначен в документах.

—Соломон, — отвечает один.

—Том, — представляется другой.

Лица у них по цвету напоминают низкосортную бумагу и резко контрастируют с черной одеждой. Одежда покроем напоминает спецовку, выдаваемую заключенным в российских зонах. Волосы у них редкие и короткие. Бровей и ресниц почти нет, на лице ни малейших следов растительности вроде усов или бороды. Глаза большие и слегка навыкате, белки отдают желтизной. В принципе, так и должны выглядеть люди, всё время проводящие под землёй. И, скорее всего, родившиеся и выросшие там же, Искусственный свет, искусственный воздух. Возможно, и пища тоже искусственная.