Никита Сомов - Тринадцатый Император. Часть 1

Закончив речь Горчаков учтиво поклонился и элегантно присел на своё место. Не успел я собраться с мыслями для ответа, как слово взял граф Адлерберг.

– Ваше величество, – начал он, встав и поклонившись, – я не могу не согласиться с князем. Ваше решение вероятно продиктовано желание облегчить быт податного сословия, однако на сей час, имея в виду события в Польше, мы не можем себе позволить вносить столь сильное смущение в мужицкие умы. Узнав что, по Манифесту Вашего Величества, удельные крестьяне получили освобождение от выкупных платежей, остальные немедля потребуют себе тех же благ. Мы едва можем справиться с поляками, к чему по время пожара заливать огонь маслом?

И тут как плотину прорвало. Рейтерн, срывая голос от волнения твердил, что отказ от выкупных платежей удельных крестьян пагубно скажется итак на подкосившемся, после неудачно попытки восстановления золотого размена, бюджете. Зеленой и Мельников возражали против прирезки казенной земли на наделы. Милютин и Головин были в целом 'за', но их смущало то, что удельные крестьяне в правах и обязанностях были приравнены к государственным, то бишь казённым, и значит, действие Манифеста теоретически могло распространяться и на них. Странно молчаливы были Блудов, Валуев и Краббе. Но если последнего этот вопрос напрямую не касался, и собственного мнения он мог и не иметь, то вот первые два…

– Господа, – приподнял я руку, – господа, спокойнее. Спокойнее. Я услышал ваше мнение. Пётр Александрович, Дмитрий Николаевич, Николай Карлович, вы не хотите ничего добавить?

Начальник канцелярии медленно поднялся и, вытянувшись во весь свой невеликий рост, глядя мне в глаза заявил:

– Суть и сущность собственной Его Императорского Величества канцелярии состоит в том, чтобы выполнять решения, а не обсуждать их.

Я признаться был приятно удивлен. Мне казалось, что граф найдёт тысячу предлогов, чтобы отговорить меня от этой идеи или хотя бы оттянуть время её воплощения в жизнь. Но видимо я нём ошибался, что ж надо признавать свои ошибки! Однако тут граф продолжил:

– Мне жаль лишь, что Ваше Императорское Величество вынесли этот вопрос на обсуждение, не воспользовавшись услугами канцелярии, как раз и предназначенной для заведования делами, подлежавшими личному рассмотрению императора и наблюдающей за исполнением Высочайших повелений. Я уверен, – заявил Блудов, – что мои сотрудники, бы могли прилежно и детально выполнить предварительные работы, чтобы претворить в жизнь разделяемые ими устремления Его Императорского Величества.

– И как вы предполагаете это сделать? – ради интереса спросил я, уже понимая куда он клонит.

Граф тут же предложил создать авторитетный редакционную комиссию. Её рекомендации, сказал он, позволят учесть все возможные последствия и принять решение, основанное на зрелых, ответственных и долгосрочных соображениях, забыв о сиюминутных и корыстных порывах.

Нет, всё-таки я был прав, чиновник всегда остаётся чиновником. Как будто не понятно, что поручение разработки закона вышеупомянутому комитету, растянет на несколько месяцев, а то и лет! С улыбкой поблагодарив графа за 'самоотверженность', я заявил, что всё-таки вынужден отказаться от столь любезно предложенной помощи, если хочу чтобы Манифест увидел свет в этом столетии. Блудов намёк понял и резко свернул своё выступление.

Следующим был Валуев. Он начал с того, что напомнил, что 19 февраля 1863 года истекал двухлетний срок, в течение которого крестьяне обязаны были пребывать в прежнем повиновении у помещиков и беспрекословно исполнять их обязанности. В связи с этим среди крестьян были широко распространены слухи о даровании 'настоящей воли' этом году. Они с нетерпением ожидали наступления 19 февраля, собирались к тому дню в города, наполняли церкви и ожидали объявления указа о безвозмездной отдаче им земли и прекращении обязательных повинностей. Кроме того, в некоторой части помещичьих имений проявлялось и стремление крестьян к получению безусловной свободы путем бунта. По данным министра, волнения крестьян происходили в Черниговской, Екатеринославской, Нижегородской, Херсонской, Пензенской, Саратовской, Казанской и Киевской губерниях. На этих словах Пётр Александрович остановился и выжидательно посмотрел на меня, всем своим видом показывая, что его дело – предупредить, и окончательное решение остаётся за мной.

Когда Валуев закончил, я его сухо поблагодарил и задумался. Признаться, я не ожидал столь сильного и массированного отпора, и ход совещания пошатнул мою уверенность в правильности предложенных начинаний. Я уже хотел было подвести итог заседанию и отложить принятие проекта, когда с места поднялся адмирал Краббе.

– Вы тоже хотите высказаться, Николай Карлович? – несколько удивлённо спросил я. Конечно адмирал, безусловно, заслуживал моего внимания, как человек оставивший глубокий след в истории российского флота. Он преобразовал парусный деревянный флот в паровой и броненосный, снабдив его громадной артиллерией, изготовленной, как и флот, в России. Создал боеспособные океанские эскадры, бороздившие безбрежные глади Тихого и Атлантического Океанов, основал Обуховский завод и даже устроил первые базы на Дальнем Востоке. Но знаете как в фильмах, так перечисляют достоинства кого-либо, перед тем как сказать: 'но есть одно НО'. Было такое 'но' и у Краббе. Николай Карлович был ставленником моего дяди, Великого Князя Константина Николаевича с которым мой покойный отец и мать находились в самых прохладных отношениях. Однако, в моём понимании, крестьянский вопрос был весьма далёк от морского дела.

– Если позволите, Ваше Величество, – поклонился адмирал, зазвенев боевыми орденами.

– Конечно, конечно, – приглашающе махнул рукой я, давая морскому министру возможность высказаться.

– Ваше Величество, – начал он, прокашлявшись в кулак, – мои коллеги безусловно правы. Распространение положений сих на удельное крестьянство есть мера опрометчивая, .

На этих словах адмирал сделал паузу, окинув взоров остальных министров. Члены кабинета закивали, выражая своё согласие. Приосанившись, Краббе продолжил:

– Соображения эти приобретают особенную важность, если принять во внимание, что предлагаемые меры ни в каком случае не рассмотрены в отрыве от волнений в Царстве Польском. Ибо только когда крестьянство будет довольно решением земельного вопроса, тогда все сельское население будет совершенно преданно правительству, а мятежные выступления будут бессильны и безуспешны. И напротив, отказ от поощрения верного короне податного сословия России, в противовес польских мятежникам, значило бы вступать решительно на путь политических сделок со смутьянами, а это едва ли может считаться согласным с требованием здравой государственной системы. А теперь позвольте я предложу некоторые скромные меры возможные к добавлению в сей Манифест, – поклонился министр, глядя на меня.