Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями

— Смокин Илья Степанович, — вслед за ним представился человек в штатском платье.

Я сразу отметил, что он официально не представился.

"Следователь? Нет, тот бы представился. Скорее всего, жандарм".

— Богуславский. Сергей Александрович.

— Сергей Александрович, не могли бы рассказать, что случилось вчера в парке.

— Извольте.

После моего короткого рассказа на некоторое время воцарилось молчание.

— Итак, по вашим словам получается, Сергей Александрович, что вы вступились за честь женщины.

В голосе пристава не было ехидства. Да и глаза, в отличие от его напарника, смотрели на меня в большей степени благожелательно.

— Да, Степан Валерьянович.

— Это все, конечно, хорошо, но в драке, которую вы учинили, серьезно пострадало три человека, которые сейчас лежат в больнице.

— Не учинил, а просто выполнил работу полицейских: спас девушку из рук хулигана.

Или вы как‑то по — другому можете назвать действия черносотенца?

— Господин Богуславский, вам бы адвокатом работать. Уж больно ловко вы уходите от ответа на вопрос, а заодно и от ответственности! — неожиданно вступил в разговор Смокин.

— Илья Степанович, а вы, в каких чинах служите?

— Это неважно. Здесь я нахожусь для того, чтобы оказать посильную помощь Степану Валерьяновичу в расследовании этого происшествия, если мне покажется, что оно выходит за обычные рамки.

Слова "мне покажется" были особенно выделены в его фразе.

— Зря туман наводите, господин из жандармов. Для меня ваше появление очень даже ясно и понятно. Пояснить мои слова?

Пристав понятливо молчал, понимая, что вопрос не ему предназначен. Жандармский офицер сначала скривил губы в иронической улыбке, но потом нехотя процедил: — Извольте, господин частный сыщик.

— Для начала вы уж как‑нибудь определитесь, господин из жандармов, кто я. То ли адвокат, то ли частный сыщик, — мои слова вызвали легкую улыбку на губах пристава, благо, что жандармский офицер не мог ее заметить, так как продолжал стоять за его спиной. — Ладно, оставим эти препирания. Черносотенцы специально пришли, чтобы спровоцировать рабочих на драку. Дальше, по вашему сценарию, должна была появиться полиция и всех арестовать, после чего парней в черном отпускают, а рабочих начинают запугивать. Глядишь, вместо одного иуды в группе их станет двое или трое. Вы тут же победный рапорт по начальству отправите: не зря деньги получаю — работаю. Вдруг все ваши планы пошли коту под хвост и вы, понятное дело, разозлились. Будет этот Богуславский у меня плакать горькими слезами! И вот вы здесь. Если что не так, поправьте меня, господин Смокин.

Тот какое‑то время внимательно смотрел на меня, потом спросил:

— Это же надо такое придумать!

— Так я не прав или нет? — ответил я вопросом на вопрос.

— Не мне судить, ведь это ваше предположение, а не мое, — ушел от ответа жандармский офицер. — Только ведь эти пустопорожние домыслы к протоколу не подошьешь, а вот факт драки, учиненной вами в общественном месте, основан на показаниях живых свидетелей! Да — с! Что вы на это скажете, сударь?!

Я посмотрел на полицейского.

— Даже так? — я делано удивился. — Степан Валерьянович, вы, что на это скажете?

Участковый пристав чувствовал себя несколько неловко под моим настойчивым взглядом.

— Официального документа пока нет, Сергей Александрович, но есть заявления, скажем так,… пострадавших. Пока мы пытаемся обосновать дело на их свидетельствах.

— А кроме пострадавших, других показаний свидетелей драки у вас нет?

Полицейский тяжело вздохнул. Ему явно не хотелось играть роль марионетки, навязанной ему жандармом.

— Так показания есть или их нет? — уже напрямую спросил я его.

— Есть, — ответил мне пристав, глядя в сторону. — Девять показаний. В вашу пользу.

Я посмотрел на Смокина.

— Господин жандарм, что вы там говорили насчет протокола и зачинщика драки?

— В моем понимании все так и происходило, сударь.

— За клевету можно и к ответу привлечь. Вы об этом не подумали, Смокин?

— Господа, господа, успокойтесь, — пристав резко встал со стула, разведя руки в примиряющем жесте. — Не надо сгоряча бросаться резкими словами.

— Ко мне еще вопросы будут?

— Нет, — сразу и с видимым облегчением ответил мне Дмитриев. — Сергей Александрович, я потом пришлю полицейского для записи показаний. Поправляйтесь.

— Спасибо. Всенепременно.

Следом за ним сухо откланялся жандарм.

— Честь имею, — он коротко кивнул мне головой, и первым вышел из палаты.

Не успела дверь закрыться за приставом, как ее снова открыли, и в проеме появилась голова медсестры: — К вам посетительница, Сергей Александрович.

— Ну, сейчас я задам этому неслуху! Давайте ее ко мне живо!

Сестричка хихикнула и исчезла. Дверь медленно открылась и на пороге показалась… родственница профессора.

— Вы?! — не удержался я от удивленного восклицания. — Извините, ради Бога! Я думал, что это моя сестра.

— Здравствуйте, Сергей Александрович. Я так и поняла. Как ваше здоровье?

— Здравствуйте. Нормально. Не ожидал вас увидеть.

— Почему? Или есть другой способ выразить благодарность, кроме визита вежливости?

У меня в голове сложился ответ, что у женщины есть пара — другая способов, как по — настоящему отблагодарить мужчину, но естественно говорить об этом не стал, а вместо этого, показав на стул, вежливо сказал: — Не изволите присесть, Мария Владимировна?

Та села, расправила платье на коленях и вдруг неожиданно спросила: — Почему вы сразу не пришли на помощь той еврейской девушке?

— О как! Второй допрос за утро! Как вы считаете, Мария Владимировна, это много или мало?

— Мне принять ваши слова за оскорбление?!

— На вас не угодить, милая барышня. Но сначала прошу вас ответить мне на один маленький и простенький вопрос. Вы пришли, чтобы задать только этот вопрос и уйти или мы с вами можем еще о чем‑нибудь поговорить?

— Знаете, поручик, вы очень странный и непонятный для меня человек.

— Это хорошо или плохо?

— Еще не знаю.

— Хорошо, отвечаю на ваш вопрос. Считал, что у нее и так много защитников. Там, кроме меня, было не менее дюжины мужчин.

— Боюсь, что не совсем понимаю вас. Объяснитесь, пожалуйста.

— Там происходило собрание группы… революционеров. Она одна из них. По моему разумению, ее товарищи и должны были прийти на помощь своей боевой подруге.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом какое‑то время раздумывала и наконец, сказала: — Тогда,… если я все правильно понимаю, то ввязавшись в драку, вы тем самым вступились за меня.