Василий Звягинцев - Бои местного значения

Старший лейтенант постоял у перекрестка, ловя губами густо летящие вдоль улицы снежные хлопья и не обращая внимания на удивленно-испуганные взгляды прохожих.

Неторопливо вернулся в свой кабинет, с неожиданно наступившим спокойствием и даже некоторым злорадством выкурил папиросу у открытого окна и совсем не дрожащей рукой выстрелил из «нагана» себе в сердце, не в висок.

Чтобы не портить лицо для гроба. Рассчитывал все-таки на нормальные похороны, а не на яму для «невостребованных прахов» возле Донского крематория.

Однако, по недостатку образования, направить ствол куда нужно не сумел и был доставлен со слабыми признаками жизни в ведомственный госпиталь.

Так что, возможно, выход он нашел не самый худший. Если не умрет на операционном столе, то пару месяцев перекантуется на больничной койке, а к тому времени много чего может случиться. По крайней мере от допросов с пристрастием, да еще «по горячим следам», он на ближайшее время избавился.

А дальнейшие решения принимать пришлось уже начальнику 3-го спецотдела 1-го управления ГУГБ, старшему майору госбезопасности, то есть, по-армейски считая, комдиву, Шадрину. Опытный чекист и неплохой дипломат, он просчитал ситуацию куда быстрее своего незадачливого подчиненного.

Ежову, хотя распоряжение об аресте наркома и было подписано им лично, докладывать нельзя ни в коем случае.

Во-первых – не по уставу, а кроме того, Николай Иванович агрессивен и глуп. Сначала тебя же и сделает крайним, а потом то ли будет разбираться дальше, то ли нет – непредсказуемо. К своему прямому начальнику, комиссару 3-го ранга Дагину, обращаться вообще бессмысленно. Назначен на должность недавно, труслив, безынициативен, сдаст, не разбираясь, спасет это его самого или нет.

Курирующий замнаркома тоже не подходит. Но есть человек, один из «последних могикан ВЧК», который и поймет, и посоветует…

Но добиться приема у первого замнаркома не так просто даже и старшему майору. Только утром Шадрин смог попасть в кабинет комиссара госбезопасности 1-го ранга (а это уже почти маршал) Л. М. Заковского, человека авантюрного склада, но чрезвычайно умного, более того – по-своему порядочного.

Несколько позже Алексей Толстой изобразил его в «Хождении по мукам» под именем Левы Задова. Нарочито карикатурно, ну а как же еще можно было в то время писать начальника махновской контрразведки, не раскрывая его истинной сущности?

А Заковский тогда работал у Махно по заданию ВЧК. Впрочем, возможно, все было наоборот, начальник контрразведки – сначала, а переход на службу в ВЧК – уже потом. Но и ту, и все другие роли он исполнял вполне успешно. За ним числились многие и многие, очень непростые операции.

– И что же, по-твоему, Матвей Павлович, произошло на самом деле? – спросил, насупившись, Заковский, опираясь тяжелым подбородком на сжатые кулаки. – Только давай сначала обойдемся без казенной риторики. И – без эмоций. Отложим на потом. Сейчас – только факты. Иначе – сам понимаешь…

– Если бы я мог… Картинка на самом деле странная. Шестаков этот… Что за личность, ты же его знал, Леонид Михайлович?

– Знал, но не так чтобы очень. Встречались пару раз, разговаривали о… Впрочем, это неважно. Обыкновенный человек. Насколько помню, к оппозициям не примыкал. Связи… Ну какие у наркома могут быть связи? С Орджоникидзе вроде был близок… Да это все в наблюдательном деле есть. Не смотрел?

– Где бы я смотрел, это не по нашему ведомству. Поступила команда на обыск и арест, ну и… Почему, зачем – не наше дело…

– Угу, угу, конечно. Как в опере поется: «Сегодня ты, а завтра я…» И что же, никаких следов?

– В том и дело. Пятеро убитых, и непонятно как. У конвойного череп проломлен, у старшего группы хребет перебит, на остальных – вообще ничего…

– Без ножа, без выстрела? Один человек – пятерых? Чушь какая-то. Если бы они сонные были или пьяны до бесчувствия… Не понимаю – все вооруженные, боец с автоматом в коридоре. Тут как минимум столько же нападающих надо, из засады и одновременно.

– Тем не менее. Следов присутствия других людей в квартире, кроме жены и детей, не обнаружено.

– И уже прошли почти сутки. Плохо, ой как плохо. План какой-нибудь имеешь? Кстати, жена у него кто? За ней чего-нибудь интересного не отмечалось?

– Известная артистка театра Вахтангова. Красавица, масса поклонников, в том числе и из весьма заметных персон. Я ее в «Турандот» видел. Хороша! Но чтобы она – и вооруженных мужиков мочить голыми руками? Никогда не поверю… А планы? Изолировать всех, кто в курсе. Уже сделано. Главный вопрос – что дальше? Что докладывать наверх? Убит при попытке к бегству? Так где труп? Где жена, дети? Доложить по команде? Сам знаешь, что будет. Не докладывать, попробовать сначала найти? А завтра спросят – где нарком Шестаков? – Шадрин навалился локтями на стол.

«Было бы сейчас другое время…» – синхронно подумали оба.

Заковскому легко было прямо сейчас снять трубку прямого телефона и без всяких доложить о случившемся наркому. При Ягоде или Менжинском он так бы и поступил. Но… Истеричный Ежов непредсказуем, а дело ведь очень и очень непростое. Тут прямо навскидку ясно, что пахнет чем-то серьезным. Может быть – подлинным заговором, не наскоро слепленной пропагандистской туфтой.

В случае удачи можно заработать солидный капитал. Богатые перспективы вырисовываются… Но действовать нужно стремительно.

И безошибочно.

Комиссар стукнул кулаком по столу.

– Нет, ну не сволочь ли?

– Кто? – не понял Шадрин.

– Хрен в пальто! Как он нас, а? Куда теперь ткнуться? Объявлять всесоюзный розыск? Он же на нашей служебной машине уехал? Когда – выяснил?

– Между тремя ночи и шестью утра примерно, так по показаниям понятых выходит.

Заковский обернулся к висевшей за спиной карте Союза под шелковой шторкой, испещренной одному ему понятными значками. Накрыл большой, как тарелка, ладонью с растопыренными пальцами Москву и прилегающие области.

– Видал? Вот куда он мог уехать. А если на поезд сел? С любого из вокзалов. Сколько километров скорый поезд за сутки проходит?

Шадрин пожал плечами.

– Ну что же, работа наша такая, – вдруг успокоился Заковский. – Ладно, беру все на себя. Не тебя спасаю, не думай. Просто… Большое дело здесь вырисовывается, нюхом чую. Значит, так. Твое дело пока – вмертвую молчать. Зачистить все концы. Всех, кто хоть что-то об этом знает, слышал, – не арестовать, а так… изолировать до выяснения.

Я распоряжусь, чтобы приняли в Лефортово без регистрации. Семьям, родственникам, если есть, – сообщить, что убыли в срочную командировку. Про убитых – тоже. Этот твой сотрудник – пусть лечится. Отдельная палата и никаких контактов. Если выживет – его счастье. Потом решим. Можно уволить под подписку за неосторожное обращение с оружием. Можно – в строй вернуть, можно всех собак повесить, если потребуется. Все можно. А умрет – похоронить как положено. Остальное – моя забота. Все понял?