Шурик 1970 - Петр Алмазный
Рядом остановилась девушка. Маленькая, миленькая. Она выбрала соседний автомат с изображением вишни на подсвеченном табло. Взяла стакан, перевернула, вставила его в воронку в нише автомата. Нажала сверху на донышко стакана. Из воронки немедленно брызнули водяные струи. Помылось. Девушка поставила вымытый стакан под выдачу продукта, закинула в автомат монету, с явным удовольствием выпила стакан с вишневой газировкой. Поставила стакан обратно в воронку донышком вверх, доброжелательно мне улыбнулась и двинулась в сторону института. Видимо, студентка. Я, не выпуская ее из вида, повторил ее действия с помывкой стеклотары. Опустил трешку в щелочку, дождался, пока наполнится стакан с пеной, тоже с удовольствием выпил газировки с апельсиновым сиропом. Неплохо, бодрит. И в носу смешно так щиплет. Я вернул стакан на место и поспешил за девушкой.
Ну да, здание института то самое, из кино. Теперь бы найти свою кафедру. Что-то связанное с физикой, это понятно. А что конкретно? Из зацепок было только Дуб — Гаврилов и Лопух. Лопух, как я понял, это профессор. И еще конференция. Но она, как я понял — не сегодня.
Я остановился у деревца, сзади лавочки, на которой стайка гривастых студентов что-то обсуждала. Достал сигару, одну из подаренных Шпаком, закурил, прислушался к разговору. Оказалось — обсуждали последний альбом «Битлз». На коленях одного из студентов лежала виниловая пластинка, по безымянной обложке которой ливерпульская четверка шагала по пешеходному переходу. «Эбби Роуд», альбом шестьдесят девятого года. Откуда знаю? У бати такой был, он очень им гордился. Говорил, что они ровесники…
Молодняк, собравшийся вокруг лавки, смотрел на винил как коты на сметану, как дикари на зеркало, как одинокий веган на горячую котлету, сочащуюся жирком.
— Все, не будет больше битлов, — сказал траурным голосом тот, что держал пластинку на коленях. — Я вчера Би-би-си по грюндику словил. Леннон четко сказал, что уходит из группы.
Толпа хором ахнула и жалобно заскулила, словно услышала весть о смерти близкого родственника.
— Быть такого не может, — всхлипнула крашеная в блондинку деваха, явно косившая под Мерлин Монро.
— Точно тебе говорю! — заявил владелец диска. — Это — последний битловский диск. Дядюхан из Австрии привез.
— Везет тебе с дядюханом. Викул, дашь на бобину переписать? — проскулил тот самый нетерпеливый, стриженный под Харрисона.
— Червончик, — сказал владелец сокровища.
— Че так дорого?! — возмутился проситель.
— Диск — новяк! Муха не сидела, — объяснил владелец высокую стоимость. — И писать только на моей вертушке. Я на ваших стиралках диск пилить не дам…
— Атас! Лопух идет, — вдруг крикнул один из патлатых парней и заслонил драгоценный диск своим телом.
Мимо лавочки, действительно, прошел профессор из фильма. Как и положено гениальному ученому, он шел с совершенно рассеянным взглядом, так же рассеянно кланяясь встречным. О! То, что нужно!
— Говорят, он на экзамене по автоматике всех хипарей по внешнему виду валит, — сказал «Харрисон». — Придешь лохматый, считай — пару словил. Не любит битлов. А сам втихаря роллингов слушает.
— Так роллинги тоже патлатые, — возразила Мерлин. — А Лопух джаз слушает, я точно знаю. Просто, похоже, что автоматику он один в Москве знает. И еще тот, кто учебник писал. И то не уверена. Я учебник открыла — вообще ни слова не поняла.
Автоматика, значит. Ок! Будем искать кафедру автоматики. А лучше пойдем сразу за Лопухом.
Я загасил сигару о ствол липы, спрятал оставшийся остаток в футляр. И поспешил за профессором, намереваясь вслед за ним достичь нужной кафедры.
В фойе института профессора перехватили. Дядька ученого вида в очках, с таким же кожаным портфелем, с Лопухом степенно раскланялся и увлек в сторону буфета, расспрашивая что-то про конференцию.
Я снова остался без ориентира. Кажется, как раз была перемена, в коридорах было шумно и суетно. Где же искать эту кафедру автоматики? Я рискнул и спросил девушку, тащившую стопку книг, перевязанную веревочкой. Видимо, шла из библиотеки. Она на меня удивленно посмотрела, но подсказала. Оказалось, что кафедра — на третьем этаже.
Я вошел в нужный кабинет и сразу узнал парня, что сидел за столом. Дуб! Тот самый, что в фильме жульничал на экзамене. Оделся в цивильный костюм, в петлицу цветок воткнул и ухо марлей обмотал. В цветок этот хитрец микрофон встроил, а в ухо — наушник. А его подельник из комнаты в общаге путем беспроводной радиосвязи ему ответ на билет подсказывал. Тогда все это дело не прошло. Профессор Лопух его сразу расколол, сначала связь помехами заглушил, потом пару влепил. «За изобретение — пять, за экзамен — неуд». В общем, хреновая у парня гарнитурка получилась. Ненадежная.
Но пересдал, видно, хитрец Дуб экзамен. И профессору понравился. Тоже теперь аспирант. Так он и есть Гаврилов? А Дубом зовут, наверное, за его присказку: «С дуба рухнул». Вот почему его голос его по телефону мне показался знакомым. Ну и слава богу, а то вокруг ни одного знакомого лица.
Дуб тоже моему явлению обрадовался, вскочил, бросился ко мне. Я думал — обниматься, но нет, папку у меня из рук чуть ли не силой вырвал и побежал куда-то. Видно, перепечатывать и переснимать, по всему, именно ему поручили материалы к конференции готовить. Правда, перед тем как убежать, Дуб шишку мою осмотрел. Ничего не сказал, показал большой палец руки. После этого убежал.
Я пока огляделся. А ничего, уютненько, светло. И где, интересно, здесь мое место? За столом рядом с Дубом?
В этот момент дверь кабинета открылась, на пороге появился профессор Лопух. Курчавый, в костюме, с солидным кожаным портфелем в руке.
— А, Тимофеев, — сказал он. — Изволили-таки явиться. Ну-с, что у нас с докладом?
— Гаврилову отдал. На перепечатку, — ответил я.
— Это хорошо. С докладом вашим обязательно ознакомлюсь. Признаться, заранее заинтригован.
Профессор подошел, внимательно осмотрел мой лоб и шишку, отливавшую благородной синевой.
— Наслышан уже о вашей травме. Ай-я-яй! Как же вы так неосторожно, Тимофеев?!