Константин Мзареулов - Танки решают все!

— В моем музее не будет никаких импрессионистов и авангардистов, никакого модерна и абстракционизма! — с воодушевлением провозгласил он, затем снова обратился к оберсту фон Бутову: — Что наш герой фронтовик скажет о новых танках?

Вряд ли стоило говорить, что «королевский тигр» это перекормленная «пантера», рожденная в спешке, а потому страдающая всеми чертами недоношенного выкидыша. В каждой машине имелись многочисленные недоделки, танки часто выходили из строя. Осторожно подбирая слова, Гюнтер похвалил усиленное бронирование и очень мощную пушку, после чего высказал пожелание сделать механическую часть более надежной.

На это фюрер с прежним воодушевлением ответил, что давно дал промышленности такое задание и что начало «Цитадели» было отложено на полтора месяца именно из-за ожидания улучшенных танков. Затем он широким взмахом показал, как группы армий фон Клюге и Манштейна встречными ударами с севера и юга окружат миллион русских в минском котле. Гюнтер же с ужасом смотрел на южный изгиб линии фронта: последнее наступление большевиков образовало такую же дугу вокруг Киева. Он пробормотал:

— Болотистая местность, мой фюрер… танки могут не пройти.

— Немецкий солдат пройдет везде, — жизнерадостно отрезал Гитлер. — Не забывай, какое чудо Хауссер и Зепп Дитрих сотворили зимой под Киевом! Они не выполнили мой приказ удерживать город, но провели сверхъестественный маневр, покинули Киев и окружили русских.

То сражение действительно граничило с чудом. Обергруппенфюрер Пауль Хауссер, командовавший потрепанным танковым корпусом СС, собрал всю пехоту под управление штаба дивизии «Райх», а все танковые и мотогренадерские части передал Большому Зеппу, командиру «Лейбштандарте». Пока пехота отбивала атаки, подвижные кампфгруппы совершили обход и ударили во фланг и тыл танковых корпусов противника…

— Но потом был прорыв вдоль моря, — решился напомнить фон Бутов. — Враг очень силен.

Положив руку ему на плечо, Гитлер задумчиво произнес:

— Да, внезапные глубокие удары — старый стиль Сталина. Именно таким рассекающим прорывом через район, где проживало предрасположенное к большевизму население, Сталин разгромил генералов-монархистов осенью девятнадцатого года. Русские генералы воевали за возвращение царя, но ничего не понимали в политике. Может быть, Сталин был тогда не слишком умелым стратегом, но он — гениальный политик, а гениальный политик всегда одержит победу над самым гениальным полководцем. Вот и на этот раз он угадал правильное направление и одним ударом вывел из войны самых слабых наших союзников.

— Кто знает, что он приготовил сейчас, — вырвалось у Гюнтера.

Отмахнувшись, фюрер сказал пренебрежительно:

— Теперь мы знаем врага, мы изучили его сильные и слабые стороны. И мы знаем, насколько опасны русские. Чтобы спасти цивилизацию, мы должны уничтожить большевизм и покончить со славянами.

Как только Гитлер сделал паузу, Кейтель уверенно вставил:

— Мой фюрер, мы победим. Ведь Германия подготовилась к этой войне лучше, чем кто-либо другой.

— Да, конечно, это так… — поспешно сказал фон Бутов, понимая, что и так наговорил много лишнего.

К его удивлению, Гитлер опустил голову, его голос сделался печальным:

— Нет, майн либер, мы были совершенно не готовы к этой войне. Я готовил Рейх к совершенно другой войне, которая должна была начаться на пять-шесть лет позже. Мы должны были начать битву примерно в сорок четвертом или даже в сорок пятом, когда был бы полностью достроен флот, создана полноценная авиация с дальними бомбардировщиками и реактивными истребителями, были бы подготовлены многомиллионные резервы. К тому времени вступило бы в призывной возраст целое поколение германцев, родившихся по еле проигранной мировой войны и воспитанных при национал-социализме. А сейчас мы вынуждены посылать на фронт детей войны и голодных послевоенных лет, когда немецкие женщины рожали гораздо меньше чем положено. Эту войну нам навязали в самое неудобное для Германии время.

— Не понимаю, фюрер…

— Я не собирался начинать войну прежде времени я многого добился простой дипломатией, без единого выстрела. Мы строили мощный флот, чтобы шантажировать Англию, чтобы заставить наших островных кузенов играть на нашей стороне. Проблему Данцига должен был решить ультиматум, который я предъявил Польше. Так же, как годом раньше мы получили Судеты… — речь Гитлера сделалась бессвязной. — Но к этому времени Сталин взял нас за глотку. Заставил подписать не только Пакт, но и торговое соглашение. У этого большевистского главаря дьявольская сила воли…

— Войну навязал Сталин? — переспросил фон Бутов, потерявший нить рассуждений фюрера.

— В том-то и дело, что нет. Ведь Россия тоже была бы готова лишь к середине сороковых. Никто не хочет об этом думать, но Красная Армия не имела подготовленных резервов.

Он начал называть числа, которым фон Бутов не мог не поверить. В 20-е годы численность Красной Армии составляла примерно 400 тысяч. Поскольку солдаты служили 4–5 лет, это означает, что ежегодно призывалось около 100 тысяч в год. Таким образом, всего за десятилетие военную подготовку получил один миллион русских. В 30-е годы армия большевиков выросла от миллиона до двух миллионов, что составляет триста тысяч призывников ежегодно и три миллиона за десятилетие. Из них почти миллион унесли Финляндия, Турция и конфликты с Японией, а остальных Сталин был вынужден призвать в 41-42-м, когда поспешно наращивал численность своих варварских орд.

— Он начал войну вообще без резервов. Сегодня против нас воюют необученные крестьяне, — Гитлер покачал головой. — Это какая-то мистика.

Совершенно сбитый с толку фон Бутов осмелился задать еще один вопрос:

— Но кто же тогда заставил нас начать войну в такое неудобное время? Ведь не Англия и Франция, которые шли на бойню, как безропотные бараны.

— Нет, конечно, не Даладье и не Чемберлен — эти дурачки больше всего хотели избежать войны, — Гитлер тяжело вздохнул. — Я должен признаться тебе, майн либер, что не знаю ответа. Возможно, мы стали жертвами злого рока — безжалостного демона истории, чьи цели нам неведомы. Или существует в мире тайная власть, которая незримо управляет грандиозными событиями, хитроумно сталкивая лбами самые прогрессивные силы, способные возвысить человеческий дух до вершин подлинной славы.

Последние фразы фюрер истерично прокричал, на мгновение превратившись в того фанатичного оратора, речи которого завораживали миллионные толпы немцев и внушали ужас врагам Рейха. Он неожиданно заговорил о происках международного еврейства и совсем уж не к месту ошарашил слушателей: дескать, скоро расовая теория перестанет играть решающую роль, но мы должны добиться окончательного решения еврейской проблемы. Проще говоря, переселить всех евреев на Мадагаскар, а Ближний Восток отдать нашим друзьям мусульманам.