Николай I Освободитель. Книга 5 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич
— Оригинально, — хмыкнул Михаил, присутствовавший на совещании как генерал-фельдцейхмейстер. Он уже привык к постоянным новшествам от меня и в общем-то научился на них реагировать спокойно. — Выглядит, однако по-уродски.
— Зато пулю винтовочную держит с трехсот шагов, — пожал плечами я. — Мне кажется это важнее. А по цене стоимость плоской шапки и каски суммарно выходит примерно, как стандартный пехотный кивер. Только кивер менять нужно раз в пять лет, а эту железку разве что подкрашивать иногда придется, а так сносу ей вообще нет. Вот и выбирай, что солдату будет полезнее в бою красота или надежная защита.
— Господа, — взял слово новый военный министр Красовский. — Решение о изменениях в форме на принципах, высказанных Его Величеством уже принято. Давайте не будем спорить и попробуем определить, наиболее удачные элементы формы, кои и пойдут далее в работу.
После того как в начале 1829 года Кульнев запросился в отставку, я столкнулся с тем, что под рукой не осталось достаточно опытных и авторитетных генералов, которых можно было бы назначить на данный пост. Шутка ли, империя почти двадцать лет уже не вела войн — годичная заварушка с Турцией не в счет, там больше австрияки воевали, а мы в стороне отсиделись, — а поколение героев отечественной войны уже отходило от дел. Нет, были у меня проверенные Каменский, тот же Ермолов, но первый органически не подходил для кабинетной работы, а второй нужен был на своем месте на Кавказе.
В итоге министром я назначил генерала Толя, с которым еще в 1812 году ездил на переговоры с Бонапартом. Карл Федорович был опытным, знающим генералом и главное — крепким штабистом, которому войны с бумажками удаются как бы не лучше, чем непосредственно с супостатом. Казалось бы, идеальная кандидатура.
Однако Толь очень быстро стал проявлять дурной характер, пререкаться и саботировать подготовку к военной реформе. По мнению генерала, русская армия и так была на пике могущества и пытаться что-то улучшить — только портить. Вот примерно такие мнения в той истории и привели нас к поражению в Крымской войне.
Поэтому Толя я быстро убрал и на его место поставил Красовского. Пока он мое доверие оправдывал.
— Действительно, господа! — Командир гвардейского корпуса Александр Львович Войнов нахмурившись оглядел собравшихся. Это был человек честный, справедливый и достаточно бесхитростный, чтобы ему можно было доверить гвардию. — Давайте Александр Иванович нам все покажет и расскажет, а уж потом будем высказывать свое мнение.
— Благодарю, — отозвался Нейдгард и принялся дальше описывать предполагаемую форму. — Как видите в качестве зимней одежды мы видим теплую шинель, которая летом может служить в качестве походной постели, а в случае отсутствия в ней необходимости собираться в скатки и удобно носиться через плечо.
Шинельная скатка как раз была «надета» на соседний манекен, в который генерал-квартирмейстер и ткнул указкой. После этого перешел к описанию кителя, штанов. Нормальных широких, а не современных лосиноподобных.
Согласно широко известной тут байке, парадные лосины кавалергардов времен Павла и раннего Александра настолько плотно облегали ноги, что их можно было надеть исключительно в мокром виде, а когда они высыхали, ногу невозможно было согнуть в колене. Оттого стоящие на посту кавалергарды представляли собой недвижимые статуи, что крайне радовало любящего красивую форму отца. Говорили — не знаю правда, насколько это соответствовало истине — что заступающих на пост кавалергардов привозили ко дворцу и чуть ли не под руки заносили внутрь, поскольку передвигаться сами они были решительно неспособны. Уже чуть позже лосины — которые кстати делались из тонкой лосиной кожи откуда и название — стали делать чуть более свободными, и подобный цирк прекратился.
Кроме новой формы предлагалось так же полностью пересмотреть снаряжение. Жесткие кожаные ранцы заменялись на парусиновые с каучуковой пропиткой, что позволяло сэкономить пару килограмм веса, добавлялась кожаная ременно-плечевая система, на которую предполагалось повесить тесак, — он так же должен был выполнять функцию штыка — малую лопатку, сухарную сумку, флягу и подсумки с патронами. Кроме того, в качестве совсем экзотического элемента я предлагал добавить к форме пару кожаных наколенников — возможно отдельно, а возможно сразу нашивать их на штаны — которые при копании окопов и других земляных работах должны были добавить эту делу удобства.
Ежели ко всему этому добавить то, что будущая форма была грязно-зленого защитного — «бледного», как отметил Паскевич — цвета, то получалась попытка толкнуть в этом деле прогресс лет на восемьдесят вперед. Благо ничего сверхтехнологичного тут, с чем бы не смогла справиться наша промышленность фактически не было. Разве что фляги были не алюминиевые, а жестяные, луженые изнутри оловом. Ну да какие наши годы, еще и до алюминия доберемся.
— Прошу прощения, ваше императорское величество…
— Просто Николай Павлович, пожалуйста, когда мы не в официальной обстановке, — это длинное титулование, на которое уходило очень много времени, меня выбешивало но последней крайности.
— Да… Э… Николай Павлович, — сбился с мысли начавший было говорить Паскевич, но быстро сориентировался и продолжил. — Вы собираетесь так резко отказаться от всех тех элементов формы, что были унаследованы от прошлых правлений. Не хочу, чтобы казалось, что я ставлю данное решение под сомнение, я понимаю резоны его принятия, однако хочу обратить ваше внимание на вот какие моменты. Красивая форма — гордость солдата. И офицера, конечно же. Военные регулярно рискуют своей жизнью и возможность выделиться в толпе за счет золотого шитья на мундире — одно из немногих преимуществ службы, как бы странно это не звучало. Я уверен, что в случае принятие такой формы, последует вал отставок от тех людей, которые не захотят переодеваться.
— Хм… — Я посмотрел на Паскевича немного по-другому, этот генерал был способен к анализу и явно не совсем безнадежен. Возможно, я к нему относился ранее несколько предвзято. — Вероятно вы правы Иван Федорович, однако тут у меня есть несколько возражений. Во-первых, насколько нам в армии действительно нужны офицеры, которые готовы бросить службу из-за смены фасона мундира? Может быть такая ситуация позволит нам естественным образом избавить ряды от случайных людей, что расчистит дорогу более достойным, подумайте над этой мыслью. Во-вторых же, я не собираюсь полностью избавляться от красивых мундиров. Переведем их в статус парадных, с тем чтобы надевать их не каждый день, а только по случаю. Тогда и строить новую дорогую форму нужно будет не каждый год, а раз, например, в пять лет. Это позволит сэкономить и офицерам и государству изрядные суммы денег. Плюс сейчас мы рассматриваем форму армии, гвардейцев переодевать будем потом.
— Ну если так, Николай Павлович… — Было видно, что генерала я до конца убедить не смог, но и конкретно в этот момент аргументы против он придумать не может.
— И да, господа генералы, — я обернулся и оглядел всех собравшихся. Кроме вышеупомянутых тут были командиры полков, расквартированных в столице и еще кое-какие штабные чины. Всего человек двадцать пять примерно. — У меня будет для вас задание. Пусть каждый подумает над возможными улучшениями представленной сегодня формы. В рамках озвученных условий: форма должна быть ноская, крепкая, удобная и не дорогая.
В итоге разработка новой походной формы затянулась на целый год. Было представлено несколько десятков вариантов из которых потом опытным путем — через прогон отдельными взводами нижних чинов — «собрали» конечный результат. Он, надо признать, немало отличался от того, что предлагал я изначально. В основном по мелочи — например предложенные мною крючки вместо пуговиц отбросили как неудобные, а экономия там выходила совсем небольшая, чтобы всерьез заморачиваться — но суммарно таких корректив набралось добрых три десятка.
Официально же новая полевая форма — с переводом старой в разряд «парадной» — была введена в войсках только в начале 1832 года и то не везде сразу. Естественно одномоментно обшить полумиллионную армию было просто невозможно, поэтому переход продлился аж до самого начала войны. Впрочем, это пока было делом весьма отдаленного будущего.