Александр Афанасьев - Наступление ч. 3 (СИ)

— Чтобы вернуть родину надо сражаться!

— Но мы сражаемся!

— С кем? С Израилем? И чего вы добились, позвольте спросить? Каждый раз, когда вы убиваете еврея — остальные теснее смыкают ряды и все больше и больше ненавидят вас. Поистине, надо быть не менее тупым бараном, чем тот который пошел на сегодняшний плов, чтобы не замечать этого до сих пор! Разве вы не знаете, несчастные — кто стоит за Израилем? Кто поставляет Израилю танки, ракеты, самолеты? Кто дает Израилю деньги на то, чтобы он продолжал воевать? Кто каждый раз блокирует усилия Советского союза добиться мирного решения палестинского вопроса?

— Вы говорите про американцев, рафик? — осторожно спросил командир

— Слава Аллаху, ты это, наконец, понял! Про кого же еще мне говорить, если не про американцев. Когда хозяин натравливает на тебя свою собаку, кого ты должен убить, чтобы это не повторилось — собаку или хозяина?

Палестинцы неловко переглядывались. Все-таки американцев они побаивались, что есть, то есть.

— Вы хотите, чтобы мы напали на американскую военную базу?

Судья покачал головой

— Чего вы этим добьетесь? Всего лишь — убьете нескольких американцев. Каждый из них — простой солдат, у него только и есть что автомат и каска.

— Тогда… может, вы хотите, чтобы мы убили американского генерала?

Судья снова покачал головой, теперь уже с усмешкой на устах.

— Генерал это всего лишь солдат, хорошо и долго служивший в армии, не более. Но есть люди, на которых американцы делают большие ставки. Эти люди очень важны для них, если их не будет — американцы потерпят убыток и будут повергнуты. И эти люди — они не обязательно здесь, на полуострове, и тем более — не на палестинской земле. Но смерть каждого из них — удар по Америке, а значит и по Израилю тоже. Они охотились за вами как за бешеными собаками. Настало время свести счеты…

Их самолет — большой Ил-62 компании "Аэрофлот", посадили не на гражданский Международный аэропорт Триполи, а на расположенную там же базу ливийских ВВС. Самолет этот, в отличие от недавно приземлившегося спецрейса, шел обычным аэрофлотовским маршрутом Москва — Триполи, это был именно тот самолет, на котором совершались подобного рода рейсы — только на сей раз пассажирский авиалайнер был пустым, в нем летели всего три человека.

Когда самолет взлетал — один из них читал документы, другой вознес молитву Аллаху и совершил вуду — символическое омовение, третий просто заснул, надев на глаза что-то вроде черных, непроницаемых очков, да так и спал во время всего полета. Не проснулся даже тогда, когда принесли обед — может быть потому, что был самым толстым из всех, и решил, что сбросить немного лишнего веса не помешает…

Когда они садились — официальную советскую делегацию уже увезли на нескольких Мерседесах, обласкав лицемерным вниманием — Ливия относилась к Советскому союзу не самым лучшим образом, потому что у Ливии была нефть. Ливия закупала советское оружие — много оружия, часть из закупленного далее складировалась в пустыне на будущие времена, закрывалась брезентом и засыпалась сухим пустынным песком. В Ливии был огромный советнический аппарат — изрядно раздутый, Ливия платила только за тех специалистов, что занимались непосредственно работой в войсках и академиях, остальные же полковники-генералы, выбившие себе загранкомандировочку по линии Десятого управления, шли как бы в нагрузку и "объедали" работяг. Увы, в те годы указ о вольности чиновной не только прижился на советской земле — но и пустил столь обильные побеги, что без садовой пилы и газовой горелки тут ничего было не сделать.

К Ил-62 подали закрытый трап, он был единственным в аэропорту и им пользовался сам Брат, для того, чтобы воспользоваться им для гостей потребовалось указание самого начальника охраны Брата, который одновременно был его родственником. Сойдя про этому трапу, гости немедленно сели в Урал с большим и комфортабельным кузовом, примерно таким же, как пользуются советские нефтяники, только комфортабельным и с обязательным кондиционером, потому что если советские нефтяники ездили на промыслы при температуре минус сорок — то здесь была другая напасть: плюс сорок в тени и песчаные бури. Ливия находилась под жестким режимом санкций, она поставляла оружие действующим в западных странах террористическим группировкам, а сотрудники ливийских спецслужб и сами совершали террористические акты, что по современным меркам было абсолютно недопустимо — это тебе не советское ОГПУ двадцатых. Горбачев, предатель и трус по согласованию с западными лидерами фактически присоединил СССР к режиму санкций, тем самым, потеряв сильного и верного союзника в политическом смысле и значительный рынок товаров для советской промышленности, причем рынок с платежеспособными покупателями — в экономическом плане.

И то и другое, по мнению приехавших на ливийскую землю людей было совершенно недопустимо и требовало изменения.

Гостей было трое. Первый — Александр Григорьевич Михайлов, заместитель главного инженера Ижмаша, личный друг лидера ливийской революции Муаммара Каддафи, человек, которого Каддафи в шутку звал Михо, потому что ему трудно было выговаривать русские имена и фамилии. Второй — человек по фамилии Хасанов, Ахмад Хасанов, депутат Верховного совета СССР трех созывов, спешно проведенный в кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС, руководитель советской разведывательной службы. Придя в нее, он привел нескольких своих, абсолютно верных ему людей, остальных же пока оставил на местах, но поговорил с каждым лично, назвав прегрешения и преступления каждого. Ни одному из них он ничего не сделал, не назначил никакого наказания за содеянное — и все поняли это правильно. Нет большего праведника, чем раскаявшийся грешник. Служи — и искупишь.

Третьим был один из заведующих секторами ЦК, человек по имени Александр Владимирович. Он старался держаться в тени, потому что не место красит человека, а человек место. После переворота он не получил никакого нового назначения. Сюда он приехал для того, чтобы пообщаться с некоторыми представителями ливийской разведки.

Автомобиль с советскими посланниками выехал из аэропорта совершенно без конвоя, поплутал по городу, потом вырвался на богато освещенный проспект Истикляль[13], покатил по нему в сторону выезда из города. Проспект, несмотря на ночное время, был богато освещен, на нем были люди и были машины. Много машин, потому что нефти было много, и бензин даже по советским меркам стоил очень дешево. Люди здесь не ходили, а ездили на машине как в Америке.