Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник)

Обогнув здание библиотеки, я подтащил саночки к окошку реставрационной мастерской. Как только я остановился, форточка окна тотчас открылась, и из неё высунулся кончик обмотанного газетами рулона тёмно-зелёного переплётного коленкора, который я быстро вытянул наружу и уложил в санки рядом с прессом. Мастер меня не обманул, всё сделал так, как мы с ним и договаривались. Честный малый. Хотя и чуть вороватый…

…Всё-таки в три рубля я не уложился. Как я ни старался, пришлось добавить свои. Мне сорок шесть копеек не хватило. Слишком многое нужно было купить. Очень помогло то, что цены на все товары были фиксированы. Если кисточка в одном магазине стоит шесть копеек, то можно быть уверенным, что и в любом другом магазине такая же кисточка тоже будет стоить шесть копеек. Собственно, цена на самой кисточке написана, дешевле можно и не искать.

Папа починил мне старый пресс, отчистил его от грязи, а в субботу даже помог донести до школы. В моём книжном шкафу помимо старых разодранных книг к тому времени уже были сложены принадлежности для ремонта — инструменты, бумага, клей и прочая фигня. Реставрировать книги я умел ещё по прошлой жизни, занимался этим когда-то, пусть и на любительском уровне. Да ещё и паренёк из библиотеки мне кое-что рассказал, освежил знания. Так что в своей способности починить не совсем изорванную книгу я был вполне уверен.

Ещё я составил подробный отчёт о том, на что именно потратил собранные три рубля. В конце отчёта скромненько так красовался подведённый баланс — минус сорок шесть копеек. Чтобы, значит, не думали, будто я деньги на плюшки извёл. Листочек с отчётом я повесил у нас в классе на специальную доску для объявлений.

Когда всё наконец-то было собрано, я приступил к ремонту книг. До Нового года оставалось немногим больше недели, когда я начал свои реставрационные работы. Для начала, чтобы вспомнить навыки и набить руку, конечно, починил наиболее сохранившиеся книги.

Работал я в нашем классе, после уроков. Домашнее задание я, как правило, успевал сделать ещё во время урока либо на перемене. Когда оканчивался четвёртый урок, я дожидался в классе начала пятого и шёл в школьный буфет обедать. Пятого урока я ждал для того, чтобы не толкаться в буфете в очереди, а спокойно и не торопясь поесть, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Затем я возвращался в класс, доставал очередную побитую жизнью книгу и принимался спасать её.

Так время плавно текло к Новому году и моему седьмому дню рождения. Наконец окончилась вторая четверть, и у нас начались зимние каникулы. В субботу, 30 декабря, Тамарочка раздала нам дневники с оценками за четверть и распустила нас уже в начале третьего урока. Я решил не оставаться в школе, а сразу идти домой.

Ярко светило декабрьское солнце. Мороз щипал меня за щёки и пытался пробраться к моим коленкам сквозь толстые чулки. Я шёл домой, щурился на солнце и представлял себе, как сейчас покажу своим родителям дневник с отличными оценками за вторую четверть.

Но, подойдя к дому, я почувствовал неладное. У дверей нашего подъезда стояла карета «Скорой помощи». Кто-то заболел в нашем подъезде? Кто бы это мог быть? А, вот как раз санитары проносят в дверь человека на носилках. Я подхожу ближе. И кто же это?

— Мама!..

— Почему, ну почему ты не вызвал «Скорую» вечером? Как ты мог?!

— Наташа, кто же знал? Ведь я не врач. Мама говорила, что чем-то отравилась в столовой. Хотела утром сходить на почту и позвонить на завод дежурному, узнать, не было ли ещё случаев отравления. Но к утру у неё температура поднялась, и я её не пустил.

— А ночью? На телеграфе есть телефон, ты бы мог сбегать позвонить! Почему ты спал?!

— Мама не хотела меня будить. Да и боль вроде как стала стихать. Она говорила, что порою даже засыпала.

— Как глупо. На пустом месте. Какая нелепость!

— Наташа, я…

— Ты не виноват. Прости меня, пап.

— Нет, я виноват. Эх, если бы я не послушал её… Я же видел, что ей плохо. Но позволил убедить себя в том, что это лишь отравление. Я…

— Иди, умойся. Умойся и ложись спать. Ты спал ночью?

— Нет. Когда мне сказали, что её больше нет, я… Доченька, я так любил её. Что мне делать теперь? Как жить дальше без неё?

— Прекрати истерику! У тебя трое детей. Сколько ты выпил?

— Выпил? Откуда ты…

— От тебя пахнет. Так сколько?

— Пол-литра. Мне…

— Я всё понимаю. И не ругаю тебя. Иди умойся и ложись. Потом будем думать.

— Наташа, а как же ребята? Как ты с ними одна?

— Я справлюсь. Иди, отдохни.

— Да. Ты у меня сильная. Ты сильная, дочь. Мы с тобой справимся. Мы сможем!..

Маму похоронили 2 января. На похоронах было мало народу. Мы с папой, баба Рита, пара соседей да три человека с маминой работы. Женщины плакали, у папы тоже глаза были на мокром месте, а я заплакать не мог. Я злился. Глупо. Нелепо. Конец двадцатого века — и смерть от перитонита. Вовремя не вызвали врача, не распознали банальный аппендицит и… всё.

Она умерла поздним вечером 31 декабря. Совпадение? Наверное. Но я теперь никогда не стану отмечать свой день рождения. И Новый год тоже не стану отмечать.

Папа вернулся домой лишь утром 1 января. Усталый, голодный, слегка пьяный и со следами слёз на щеках. Я хотел покормить его, но есть он не мог — так устал. Он не спал двое суток в больнице. Кое-как он умылся, с трудом добрёл до кровати и уснул там поверх покрывала прямо в одежде. А я пошёл в свою комнату, к близнецам.

Тяжело мальчишкам будет без мамы. Я-то хоть семь лет прожил с ней. А им достались лишь жалкие полгода. Такие малыши — и уже сироты. Я не смогу полностью заменить им мать, но буду стараться.

Эти двое суток, что мы провели в квартире втроём, без взрослых, тяжело дались мне. Днём ещё приходила помогать соседка, Анна Васильевна. Но на ночь мы оставались совсем одни. Спали мы все в моей комнате. Анна Васильевна помогла перетащить туда кровати близнецов из зала.

Сложнее всего мне было доставать мальчишек из их глубоких детских кроваток. Каждый из них весил уже более семи килограммов, а во мне и девятнадцати не было. Я с огромным трудом поднимал их. И ведь поднимать ещё нужно было осторожно, чтобы ничего им не повредить. Это же не мешки с картошкой, а маленькие люди. Один раз мы со Стёпкой чуть не упали на пол с кресла — чтобы доставать малышей, мне пришлось пододвигать к их кроватям кресло, потому что с пола я не доставал.

После этого случая я перестал класть братиков в их кровати. Обоих близнецов я уложил на свою собственную кровать, они там спокойно поместились. С торца кровати была достаточно высокая решётка, а к боку, чтобы они не свалились, я приставлял пару кресел, спинками к кровати. Только вот мне самому места в собственной кровати уже не оставалось. И спать мне приходилось в кресле, положив вытянутые ноги на пододвинутый вплотную стул.