Александр Афанасьев - Наступление ч. 2(СИ)

В свою очередь ни моджахеды, ни их лидеры не могли сделать ничего, чтобы сократить потери. По-прежнему, в лучшем случае до цели доходил один караван из двух, по-прежнему самолеты сеяли ужас и смерть. Русские применяли новое, еще более страшное оружие — огнемет Шмель. Это оружие было впервые применено в начале восемьдесят восьмого в провинции Нангархар, и моджахеды смертельно боялись его. Это был не привычный гранатомет: один выстрел — и все кто в помещении и в соседних — шахиды. Выживших не бывало вообще, а те кто был в помещении, куда попал снаряд Шмеля сгорали дотла, и похоронить их по обряду не было никакой возможности.

И все равно — караваны шли, и кровавый маховик войны крутился, перемалывая все новые и новые жертвы. Конца этому не было видно: караваны означали смерть, не будет караванов — не будет и смертей.

В один из январских дней восемьдесят восьмого года, ближе к вечеру заместитель командира сто семьдесят третьего отряда специального назначения Игорь Швец спокойно сидел в своем блиндаже — расположение отряда часто обстреливали из минометов — курил купленную в дукане "мальборину" и составлял план боевой работы на январь месяц 1988 года. План боевой работы он должен был сдать несколько дней назад — но не успел, и "батя" крепко взгрел его за это, как его самого до этого взгрели в Экране. Война войной — а бумаги оформлять надо, бюрократия в Советской армии всегда была мощной. Потому то капитан Швец сидел перед большим листом бумаги, над головой на крючке висел фонарь "летучая мышь", и в его свете капитан, матерясь вполголоса, придумывал и вписывал в аккуратные клеточки задания себе на текущий месяц. Любому мало-мальски сведущему в этих делах было понятно, что все написанное — липа. Спецназ действует по наводке: поступила развединформация — проверили, сходили и реализовали, не поступила — можно просто выставиться на вероятном караванном пути, но толку от таких засад чаще всего не было. Но приказ есть приказ, и бумага есть бумага — поэтому старлей вместо того, чтобы учить личный состав или самому сидеть в засаде и ждать духовского каравана — сидел и морщил свой контуженный мозг, пытаясь выдумать что-то, что бы не выглядело полным бредом.

Кто-то, тяжко топая сапогами, спустился по степеням, ведущим в блиндаж и Швец оторвался от писанины, чтобы выматерить вошедшего — он приказал до ужина его не беспокоить, чтобы не спугнуть вдохновение. Но увидел вошедшего — и матерное ругательство, уже вертевшееся на языке на нем и осталось.

— Товарищ майор…

— Потом представления — майор Вахид Сапаров, ранее служивший в этом подразделении замом по боевой, а теперь пошедший на повышение в Кабул, тяжело ступая по полу блиндажа, сделанному из досок от снарядных ящиков прошел к столу, машинально погрел руки над "поларисом", который здесь был скорее от сырости, нежели для тепла, сел напротив старлея — у тебя сколько групп в поле?

— Две, тащ майор. Ефимова и Зинченко.

— Пешие?

— Да…

Помимо пеших были и моторизованные группы — часть работали на Уралах с пулеметами и БМП, часть — на трофейных духовских машинах, вооруженных пулеметами.

— Возвращай. Немедленно. К двадцати двум ни одной души в пустыне быть не должно.

— Дайте вертолеты — автоматически попросил старлей, потому что с вертолетами всегда была большая напряженка, у спецназа отдельных не было и приходилось либо вставать в общую очередь, либо подмазывать спиртом и вещами разгромленных караванов

— Называй точки. Сейчас выходи с ними на связь, сообщай в срочной эвакуации.

Старлей положил ручку на стол — план никак не давался и он был рад отвлечься от этой всей нудятины.

— А что произошло, тащ майор? — спросил старлей, когда они уже шли к КУНГу связи — пакистанцы что ли прорываться будут? Зинченко информация реализует, верняк должен быть.

— Бомбить будут — коротко сказал майор

— Бомбить?! Это ночью то?

— Ночью, ночью. Поговорку знаешь — меньше будешь знать, проще будет спать. Короче — всех убрать оттуда и точка.

Ударный самолет — он получил неофициальное название Скорпион, потому что именно такой позывной ему присвоили — вылетел с аэродрома в Мары примерно в двадцать один ноль-ноль по местному времени. Там он простоял целый день, его загнали в ангар от любопытных глаз — но слухи уже поползли. Тяжелый самолет, едва взлетев — развернулся и взял курс на юг, забираясь все выше и выше и держа минимально возможную скорость для экономии топлива. Через несколько часов вслед ему должен был вылететь заправщик типа Ил-78, в качестве запасного варианта предусматривалась посадка на аэродромах Кандагара или Кабула. Ночная дозаправка в воздухе была делом рискованным, но до поры до времени светить экспериментальный самолет на афганских аэродромах не хотели. Там предатель каждый второй, и получить магнитную мину на крыло можно запросто.

В кромешной тьме ударный самолет пересек границу, без сирен и тостов — ставших уже традицией для советской авиации. До зоны наблюдения было чуть больше часа полета.

Рамиль сидел в откидном кресле в небольшом салоне за пилотской кабиной, переделанной под управление огнем. Два рабочих места, несколько дисплеев, передающих картинку уже с ночного канала. На трех мониторах — прицельная сетка для каждого из орудий самолета и цифры, отражающие его характеристики. Глухо гудели моторы, закладывало уши от большой высоты, от повышенного содержания кислорода в кабине чуть кружилась голова.

Мечты воплощались в реальность.

А в это же самое время, в сгустившейся тьме караван вышел из своего укрытия посреди пустыни Регистан и двинулся направлением на Гильменд. Караван был большим по современным меркам — целых семь машин груженых выстрелами к гранатомету РПГ и ракетами калибра сто семь миллиметров к китайским шестиствольным ракетным установкам. Все это должно было обрушиться на головы неверных через несколько дней, самое главное было — дойти до кишлачной зоны.

Караван вел Гульбеддин, молодой, но опытный караванщик, проведший уже восьмой караван без потерь. За этот караван ему заплатили десять тысяч афгани и в два раза больше посулили, если он его приведет. Пакистанская разведка вообще щедро платила афганями, потому что наладила их подпольное производство, чтобы вручать их идущим на джихад муджахеддинам, да и вообще пускать в оборот, вызывая у соседей инфляцию. Как ни странно — соседям в голову не приходило так же печатать пакистанскую рупию, хотя проблем бы не возникло.

Гульбеддин, учившийся у других караванщиков знал все секреты ремесла, что до сего дня позволяло избегать беды. Шурави за время войны много чего поняли, и много чему научились. Теперь в первую очередь боялись ночных вертолетов — охотников шурави, они научились прятаться за горами, за складками местности и подкрадываться с подветренной стороны, чтобы создать иллюзию что вертолет далеко. Охотились обычно тройками, найдя караван, бросали САБы, вставали в круг и глушили. Говорили, что у шурави появились вертолеты с восемью пулеметами в салоне, специально для ночной охоты — но Гульбеддин этому не верил. Хвала Аллаху, у вертолетов шурави ограниченный запас топлива, они не могут летать всю ночь и летать далеко от аэродромов — а на попытки шурави устраивать полевые аэродромы с запасами топлива в пустыне моджахеды реагировали жестко: налетали и обстреливали, пока все не загорится. Местоположение стационарных аэродромов знали и обходили такие места десятой дорогой, знали и радиус действия вертолетов, их обычные маршруты патрулирования. Хвала Аллаху, в пустыне легко заблудиться и шурави летали только по хорошо знакомым маршрутам.