Алексей Махров - Спасибо деду за Победу! Это и моя война

– А как же раненые? Им меньше достанется!

– Нет, лучше будет, если мы по пути загнемся и вообще им ничего не принесем? – резонно ответил я. – От кусочка сала и хлеба запасы сильно не пострадают!

Подумав пару секунд, Барский согласился с моими доводами. Видать, ему тоже хотелось есть (я слышал, как у него урчало в животе), но комсомольская совесть не позволяла объедать немощных товарищей.

Я нарубил веток и закидал ими мотоцикл, а Миша напилил хлеба и сала. И то и другое пришлось делать тупыми ножами, поэтому заняло минут десять. Наконец, мы присели в тени коляски и принялись за еду, запивая ее водой из трофейной фляги. Я бы с удовольствием хлопнул соточку водки, но надо учитывать возможности молодого организма. Мало ли – вдруг это меня не взбодрит, а расслабит?

Нашу мирную трапезу прервал треск моторов – по дороге через укрывшую нас рощицу промчались несколько мотоциклов. Всего я насчитал шесть экипажей. Один из них внезапно свернул на обочину, остальные начали притормаживать. Заметили нас? Мое сердце дало сбой, но рука сама схватила оружие.

Фух, кажется, нет – не засекли! Тормознувший что-то проорал своим товарищам, и те умчались дальше. Эти фашисты тоже оказались «неправильными» – ни одного пулемета или автомата. Зато на двух колясках виднелись привязанные живые поросята.

– Бери на мушку водилу, а я буду держать второго! – шепнул я Мишке.

Мы залегли, выставив вперед стволы винтовок. До тарахтящего на холостых оборотах мотоцикла немцев было всего тридцать метров. Немцы неторопливо слезли, и целую минуту старательно разминались, вполголоса переговариваясь и негромко смеясь. Уж я-то знаю, что после непродолжительной поездки на этом жутком транспортном средстве тело кажется пропущенным через камнедробилку.

– И чего они тут встали? – недовольно прошептал Барский, косясь на недоеденный кусок сала.

– А вот мы сейчас и выясним! – пробурчал я, постепенно заводясь. – Это очередной шанс взять языка. Ты в ногу с такого расстояния попадешь?

– Спрашиваешь! Конечно, попаду! – обиженным тоном ответил Миша.

– Тогда стреляем по команде! – и в это момент немцы, гогоча над какой-то шуткой, подошли к обочине и, расстегнув ширинки, стали мочиться, стараясь скрестить струйки. – Пли!

Выстрелы грянули синхронно. «Мой» рухнул кулем – пуля раздробила коленную чашечку. «Мишкин» успел сделать несколько шагов и даже попытался стащить со спины винтовку. Пришлось успокоить его вторым выстрелом – уже навсегда.

– Быстро вперед! Я оттаскиваю тела, а ты убираешь мотоцикл! – крикнул я, срываясь с места, как на стометровке.

Раненый истошно завопил от боли, когда я, схватив его за воротник, поволок в рощицу. Не обращая внимания на крики, быстро снимаю с него портупею со снаряжением и скручиваю руки за спиной плечевым ремнем. Второй ремень накладываю как жгут чуть повыше колена. В ближайшие полчаса не сдохнет – и то хорошо. А дольше жить ему и ни к чему.

При внимательном рассмотрении выяснилось, что в «своего» ганса Барский все-таки попал – у мертвеца обнаружилась поверхностная рана на бедре. Мишка, донельзя огорченный досадным промахом, гордо отказался от помощи и в одиночку ворочал тяжелый байк, пытаясь закатить его в кусты. Наконец ему это удалось, и он сразу принялся за маскировку. А я тем временем пробежался по дороге – никто на подмогу фашистам не рвался, вокруг было тихо. Блин, опять повезло? Тенденция, однако… И не сказать, чтобы приятная – жизнь-то полосками идет. Раз повезет, два повезет, потом ка-а-а-ак даст! По голове! И в самый неподходящий момент! И потом… Как там Суворов говорил? Который Александр Васильевич, а не Виктор… «Раз счастье, два раза счастье – помилуй бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения».

Ну что же – применим немного умения. Я как мог, наскоро, замел все следы на дороге. Правда, теперь вместо следов волочения остались белые пылевые проплешины, перекрывающие отпечатки протекторов. Ну и хрен с ними! Сразу не заметят, а всю ночь я здесь сидеть не собираюсь. У меня есть пятнадцать-двадцать минут, чтобы расколоть ганса. А потом придется отсюда сваливать, и быстро – дружки несомненно хватятся пропавшего экипажа.

Ну, приступим… Подхожу медленно, потихоньку заводя себя. Все-таки, если ты не садист, психологически очень тяжело пытать живого человека, хоть и врага, – особенно делая это на холодную голову. Хотя сейчас много времени на разогрев у меня не ушло – достаточно было вспомнить усеянное детскими телами пшеничное поле рядом со сгоревшим поездом.

– Na ja, hübscher Junge, lass uns reden?[7] – ласково спросил я, заглядывая фашисту в глаза. И тут же внезапно пнул его в раздробленное колено. Немец взвыл на такой ноте, что будь рядом строение – в нем осыпались бы стекла. – Oh, was für ein Weichling![8]

Барский, следящий за дорогой, тревожно оглянулся.

– Миша, смотри за обстановкой!

– Но что ты делаешь, Игорь? Это не по-комсомольски!

– Миша, иди на хер! Мне нужна информация, и он мне ее даст! Следи, блядь, за дорогой, а сюда не лезь!

Барский, нахмурившись, отвернулся.

– Hier sind meine Freund, den Sie bereuen! Er sagte, dass ich dir tun misshandeln![9] – объяснил я немцу произошедший диалог. – Du weißt, du Bastard, ich bin kein Vampir Blut, und nicht zu genießen. Also, wenn Sie alle meine Fragen zu beantworten – Ihr Finger wird dich nicht berühren. Und wenn Sie schweigen – auf der Multifunktionsleiste Sie weniger oft. Verstehen Sie die Situation, oder muss ich das wiederholen?[10]

Немец заерзал то ли от боли, то ли от недоумения. Наверняка у него в мозгах сильнейший диссонанс – какой-то молокосос говорит такие странные слова. Пугает, причиняет боль…

– Der Luder, ich höre kein Antwort![11] – рявкнул я.

– Ich hab ihn![12] – скривился немец.

– Dann beginnen… Name, Dienstgrad, Regimentsnummer![13]

– Friedrich Weizsäcker. Schütze. Sechzigerste Kradschutzen-Bataillon[14].

– Regiment, Division?[15]

– Elfte Schutzen-Brigade. Elfte Panzerdivision[16].

– Wohin begab sich Dein Zug, wenn Du machte halt um zu urinieren?[17]

– Wir sollten den Wachposten am Eisenbahnuebergang verstaerken. Er ist gegen 5 Kilometer von hier[18].

– Das weiss ich. Ich war dort jetzt eben. Es gibt schon keinen Wachposten da. Er ist zu Ende gegeben[19].

Солдат посмотрел на меня непонимающе, но через пару секунд понял смысл слов и скривился еще больше. От потери крови и болевого шока доблестный мотострелок побледнел, как мел, по его лицу катились крупные капли пота.

Ну и о чем мне его еще расспросить? Понятно, что об обстановке. Но как это сделать без карты? И без точного определения собственного места пребывания.

– Миша, а мы вообще где?

– В смысле – где? В Советском Союзе!

– Как называется окружающая нас местность?

– Не знаю… – задумался Барский. – Киевский Особый военный округ!