Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен
В то время как готовился план «Сассекс», филиал УСС в Европе организовал свои полевые подразделения, которые должны были сопровождать войска после их высадки в Нормандии. Я был назначен в подразделение, которое должно было следовать во Францию вместе с 1‑й американской армией. Мы начали подготовку в поместье американского драматурга Гилберта Миллера на лоне чудесной английской природы в Кенте. Некоторым из нас, тем, кого разместили в самом доме, просто посчастливилось, так как апартаменты гораздо больше подходили для фешенебельного отдыха за городом, чем для подготовки к вторжению. Имение было достаточно большим для обеспечения условий по всем видам подготовки.
Для всего личного состава подразделения проводились занятия по боевому порядку германских войск. Мы усиленно изучали дислокацию германских вооруженных сил и упорно трудились над овладением методами деятельности в боевых условиях, включая такую важную проблему, как связь.
Полевые занятия проводились для выявления слабых мест в нашей организации, методах действий и оснащении. Хорошо, что мы приступили к полевым занятиям, поскольку первое же занятие по использованию наших средств связи выявило недостатки, которые имели бы катастрофические последствия во Франции. Связь необходимо было поддерживать не только с агентами, засланными вместе с рациями в тыл немецких войск, но также со штаб-квартирой армии и с Англией.
Этот вид обучения позволил тем из нас, кто вел в Лондоне сидячий образ жизни, восстановить спортивную форму. Мы упорно проделывали самые сложные физические упражнения, проводили форсированные марши, занимались боксом и овладевали методами бесшумного убийства.
В конце мая подразделение перевели в Бристоль для соединения со штаб-квартирой 1‑й армии. Нам сказали, что мы теперь находимся в «сосиске» — так назывался район, где сосредоточивались штурмовые группы для участия в высадке в Нормандии. Нам сказали, что оставлять пределы этого района мы можем только с разрешения штаб-квартиры и что абсолютно исключается всякое обсуждение предстоящей операции с кем бы то ни было, независимо от подразделения и звания, если нам заранее не будет известно, что это люди «посвященные», то есть они знают участок высадки и детали операции.
Прошло немного времени после нашего переезда в Бристоль, как однажды, в конце мая, генерал-адъютант сообщил мне, что я должен немедленно явиться в штаб-квартиру для несения курьерской службы, с пистолетом, форма одежды «класс А». Я явился, как было приказано, и получил тоненький пакет с прикрепленной к нему распиской о получении и распоряжение лично доставить его дежурному офицеру 82‑й воздушно-десантной дивизии, дислоцирующейся близ Линкольна. Я отправился в длительную поездку через всю Англию, и все время мне казалось, что болтающийся у меня на боку пистолет 45‑го калибра должен каждому встречному говорить, что я везу весьма секретный документ. Английский полковник с красными нашивками генерального штаба, сидевший в вагоне напротив меня на последнем участке пути к Линкольну, наклонившись ко мне и похлопав меня по колену, сказал: «Послушай, старина, — он указывал на пистолет, — не ожидаете ли вы здесь встретиться с краснокожими?» Впоследствии в штаб-квартире армии я узнал, что пакет, который я вез, содержал приказ об изменении зоны выброски одного из полков воздушно-десантной дивизии.
Переброска нашего подразделения УСС в Нормандию осуществлялась по частям, и это не предвещало ничего хорошего. Армейское командование сообщило нам, что в день «Д» — день высадки — не будет хватать транспортных средств (штурмовых танко-десантных кораблей), чтобы перебросить все подразделение, и что они не уверены, будет ли у них возможность «перебросить» наш автотранспорт. В связи с этим командир нашего отряда полковник Кеннет Даунс и заместитель командира майор Траффорд Клотц отправились в день «Д» с двумя сотрудниками; а я с остальными членами отряда остался, чтобы последовать за ними через 17 дней.
Отряды УСС, направленные в. армии в Европе, не были чем-то однородным, они имели разные задания и были приданы различным подразделениям воинских частей, с которыми они работали. Количество офицеров и рядовых разведки в общевойсковых отрядах не было одинаково и могло доходить до нескольких сот человек на армию.
В 1‑й армии имелось подразделение УСС, приданное 3‑му, оперативному, отделу штаба. Оно должно было обеспечивать поддержку армии в области ведения иррегулярной войны. Эта группа действовала совместно с организациями французского движения Сопротивления, срывая военные усилия Германии, организуя отряды маки для проведения операций, беспокоивших немецкие части, а иногда и сеявших панику в тылу противника. Такие подразделения УСС были связаны с английской службой — исполнительным центром специальных операций (ИСО) — и французами, и подчинялись непосредственно командованию в Англии.
Другое подразделение УСС занималось контршпионажем и действовало совместно с подразделением контрразведывательного корпуса в 1‑й армии, выявляя разведывательные операции противника.
Третьим подразделением УСС был разведывательный отряд. Иногда деятельность различных подразделений УСС не очень четко координировалась и зачастую сотрудники не знали друг друга в лицо, не знали той работы, которой занимались другие. Причина такого положения в условиях разведывательной организации могла бы быть вполне оправданной, ибо чем меньше одно подразделение разведки знает о работе другого, тем лучше для безопасности. Тем не менее такое положение не содействовало росту престижа УСС в глазах военных и отчасти объясняет те нелестные для нас расшифровки сокращенного наименования Управления стратегических служб, которые имели хождение, например «о, какая милая», «о, какая светская» или «о, какая глупая»[4].
Одна из групп УСС перед заброской в оккупированную Францию
В Нормандии разведывательный отряд УСС имел распоряжение передавать разведывательному отряду армии всю информацию, какую только можно было получить о немцах. Лондонское подразделение УСС получало непрерывный поток сообщений от французского подпольного движения. Группы, заброшенные по плану «Сассекс» в Северную Францию и «низкие страны», давали ценные сводки о перемещениях германских войск, но, естественно, лишь 2–3 сообщения имели значение в тот или иной момент для действий 1‑й армии. Силы внутреннего движения Сопротивления во Франции поддерживали контакты через линию фронта и время от времени давали ценную информацию. Все это использовалось для удовлетворения ненасытного аппетита армии, желавшей получить побольше информации о противнике.
Разведывательный отряд, действовавший с 1‑й армией в Нормандии, был несколько ограничен в своих возможностях, поскольку мы оставили весь наш автотранспорт в Англии до того момента, когда десантные корабли смогут «перебросить» его. Морские перевозки были серьезно нарушены штормом, поднявшимся в Ла-Манше 13 июля. В результате шторма на 2 дня прекратился всякий подвоз припасов и оказались разрушенными искусственные пристани, сооруженные на побережье в районе высадки.
После освобождения Шербура полковник Даунс решил обратиться за содействием к своему старому другу бригадному генералу Теодору Рузвельту, заместителю командира 4‑й американской пехотной дивизии, чтобы тот посмотрел, нельзя ли передать нам во временное пользование часть трофейных немецких автомобилей. Я отправился на место, чтобы помочь перегнать их.
Генерал Рузвельт оказался весьма любезен. Он приказал службе технического снабжения передать нам все, что необходимо. И вот мы оказались на небольшом поле недалеко от Шербура, выбираем немецкие автомобили из огромной массы машин самых различных размеров, форм и видов. Мы остановились на паре «мерседесов», «седане» фирмы «Рено» и штабном немецком автомобиле (нечто вроде старой модели американской штабной машины — вероятно, самый неудобный автомобиль, который когда-либо придумывал человек), а также захватили пару других машин. Когда мы выехали с базы технического снабжения, мы, несомненно, являли собой самую странную колонну во всей американской армии.