Репортаж ведет редактор - Вячеслав Иванович Дробышевский

Вот уже второй месяц, как газета является органом двух обкомов партий и двух областных Советов. Но пока и структура редакции и объем материала в номере остаются прежними. Сейчас, однако, вырисовываются изменения. Там, где газета — орган двух обкомов или крайкомов, предусмотрен выпуск газет со сменными страницами: одна — для работников промышленности, строительства и транспорта, другая — для работников сельского хозяйства. Завтра «Челябинский рабочий» впервые дает две такие страницы. Они уже вычитаны и отосланы в типографию. На полосе, предназначенной для работников промышленности, строительства и транспорта, с заглавной статьей о партийных группах на предприятиях и стройках выступает первый секретарь промышленного обкома партии Ф. Кузюков, публикуется статья главного инженера Златоустовского металлургического завода О. Тищенко «Проект и жизнь» — о реконструкции предприятия, письма, хроника. Полоса для тружеников сельского хозяйства открывается «Трибуной земледельца». Для нее статью «Наш рубеж — 120-пудовый урожай» написал по нашей просьбе Г. Дамер, главный агроном одного из лучших хозяйств — Буринского совхоза. На полосе — рассказ секретаря парткома совхоза «Новый Урал» И. Крисального — о подготовке в хозяйстве механизаторских кадров, критическая корреспонденция из Троицкого производственного управления о непорядках на колхозных фермах. Обе сменные страницы украшены карикатурами редакционного художника Сергея Сергеевича Алюхина.

Начало положено. Впредь будем придерживаться в подготовке этих страниц такого же направления: главное в них — производство, партийная забота о нем.

Вчера в двенадцатом часу дня, когда я торопился прочитать перед отправкой в типографию досыл в очередной номер газеты, позвонили из обкома комсомола.

В телефонной трубке зазвенел девичий голос:

— Товарищ Дробышевский? Знаете, мы проводим встречу старых комсомольцев с нашим активом. Просим Вас обязательно прийти. Вы…

— Но мне некогда, как раз такие дела…

— Нет, нет, мы на вас рассчитываем. Знаете, мы хотим, чтобы старые комсомольцы рассказали нам, как они работали в комсомоле. Это же очень интересно. Мы, наверное, сможем кое-что перенять. Вы уж приходите обязательно. Завтра в три часа дня в городской кабинет политического просвещения.

— Все это так, да вот беда — со временем у меня…

— Я понимаю. Но иначе никак нельзя. К нам обещали прийти многие старые комсомольцы. А вы вдруг не придете!.. Знаете, это никак нельзя. Обязательно приходите. Никак. Обязательно.

— Но я…

— Ну, большое спасибо. Ждем. В три.

Я положил трубку и посмотрел на телефон с чувством досады. Работы было действительно очень много, времени на самом деле не хватало. Но в голосе девушки звучала неподдельная уверенность в том, что я смогу сказать нечто путное на затеваемой встрече, и я мысленно сказал себе: «придется пойти, коль обязательно».

Решил рассказать о том, что предшествовало работе в комсомоле, вспомнить свои пионерские годы. Вспоминать не трудно, потому что они не забываются.

С двенадцати лет я воспитывался в суздальских детских домах. То есть был не просто пионером, а детдомовским пионером. Садить картошку, мыть пол, колоть дрова, чинить себе рубахи и штаны, мастерить перед Новым годом все до единой игрушки, которым суждено красоваться на елке, — все это представлялось нам такими же естественными и необходимыми занятиями, как утреннее умывание и заправка постели. В детском доме, где воспитывалось примерно 45 ребят, работало трое взрослых: заведующий, воспитатель и кухарка. Продуктовой кладовкой заведовал один из старших пионеров. Хлеб, отпускавшийся для детдома из булочной, ежедневно приносили дежурные.

Самыми «пионерскими» месяцами в году считались два месяца летних каникул.

Еще, бывало, до окончания школьных занятий далеко, а детдомовцы уже начинают разговоры о том, куда и когда ехать в «разведку», кто поедет. Малышей в «разведчики» не брали. Требовалось прожить на свете четырнадцать, самое малое тринадцать лет, чтобы иметь право отправиться в «разведку».

Этим заманчивым словом именовалась подготовка лагеря к приезду ребят. Летом 1927 или 1928 года меня впервые назначили в «разведкоманду». Прибывший с нами к месту будущего лагеря воспитатель Сергей Сергеевич Кашин — отличный легкоатлет и заядлый рыболов — объяснил «боевую задачу», пожелал успеха и отбыл в город, в детский дом. Мы, десять «разведчиков», остались выполнять поставленную задачу без взрослых. Самому старшему — «начальнику разведки» — было пятнадцать лет.

Место, куда мы приехали, называлось по старой памяти «фабрикой Баранова». Куда девался после революции фабрикант Баранов — никто не знал. От его текстильной фабрики на зеленом берегу реки Нерли остались три неогороженные постройки: двухэтажный фабричный корпус из красного кирпича, добротный сарай с деревянным полом и навес — досчатая крыша над двумя рядами столбов, врытых в землю. Эти постройки нам и предстояло приспособить под лагерь.

Для ночлега облюбовали сарай. Разложили в нем на полу свои богатства — одеяла, котомки с хлебом и сухарями, мешок с картошкой, котелки, чайник. Разобрали «оружие» — пилы, топоры, молотки, клещи — и сразу же пошли в корпус.

И на первом и на втором этажах бросились в глаза кучи мусора, запыленные штабеля досок и брусьев, ощетинившихся кое-где согнутыми ржавыми гвоздями, — как видно, остатки, разобранной деревянной постройки. Задача, поставленная Сергеем Сергеевичем, состояла в том, чтобы сделать на верхнем этаже нары для двух отрядов, то есть для 85—90 пионеров; там, где-выбиты стекла, забить окна фанерой; навести в помещении чистоту. За эти не совсем романтические дела мы и принялись.

Наш день начинался с купанья и завтрака, приготовленного на костре. После завтрака брались за работу: выдергивали и прямили гвозди, мыли уцелевшие оконные стекла, выносили и сжигали мусор, мастерили нары. Дней через десять на дверях сарая с пожитками мы повесили замок и вернулись в город — доложить воспитателю, что «разведка» задание выполнила. Сверстники, не ездившие в «разведку», а тем более ребята помладше смотрели на нас с завистью.

На другой же день на «фабрику Баранова» выехали питомцы двух детских домов — нашего и соседнего, в котором жили девочки. Их в «разведку» не брали, наши «разведчики» трудились и для своих ребят и для соседей.

Кирпичный корпус на берегу Нерли ожил, на втором этаже запахло сеном, которым набивали матрасные и подушечные наволочки. Задымила высокая фабричная труба — топку приспособили для приготовления пищи. Под навесом появились столы и скамейки — там расположили столовую.

На лагерь, хоть ребят в нем жило вдвое больше, чем в нашем детдоме, тоже приходилось трое взрослых: начальник лагеря, воспитатель и медсестра. Заготовляло дрова, варило пищу, накрывало столы, мыло посуду, убирало столовую дежурное звено — десять пионеров во главе со звеньевым. Конечно, без шероховатостей не обходилось, в особенности поначалу. Случалось — хлебали пересоленный суп, ели пригоревшую кашу, но в конце концов все наладилось.

Ночью на «фабрике Баранова» бодрствовал только дежурный по лагерю,