Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

растирок. Примечательно, что у Виктора Конте в допинговых программах не было таблеток, исключая стимулятор модафинил, который в такой форме выпускался фармацевтической фирмой Cephalon. Основной анаболик — тетрагидрогестринон — применялся в виде раствора, раствор содержался в шприце для впрыскивания в полость рта, где происходило дальнейшее всасывание. Новый анаболик был обнаружен почти случайно — Дону Кетлину подкинули шприц с остатками раствора, и для солидной лаборатории не составило труда найти действующее вещество в течение суток. Но мудрый Дон Кетлин превратил разоблачение в небывалую научно-детективную историю, невероятную драму, пронёсшуюся вихрем по телепрограммам и газетам всего мира.

Ещё тогда у меня мелькнула мысль, что отказ от таблеток не был случайностью. Виктор Конте прыскал раствор анаболического стероида в рот не просто так. Когда я работал в лаборатории, то в процессе совершенствования методов анализа анаболических стероидов мы в первую очередь расправились с инъекционными формами. Инъекции образовывали разные инфильтраты и депозиты в мышечной ткани, особенно в ягодицах, которые у спортсменов были безжалостно исколоты; именно там остатки стероидов сидели длительное время. Далее пошла борьба с таблетками, поскольку содержащиеся в них стероиды — это жирорастворимые соединения, при попадании в пищеварительный тракт они где-то основательно задерживались, так что сроки их определения постоянно росли. И что остаётся — только всасывание через слизистую ротовой полости, минуя ЖКТ, желудочно-кишечный тракт. Получалась логически чёткая анаболическая прямая, которая позже привела меня к простой идее: растворять стероиды в виски, знаменитый сочинский коктейль. Отметим также, что шипучки Cyclo-Diol Fizz и раствор тетрагидрогестринона были разработаны Патриком Арнольдом, мозговым и стероидным центром компании BALCO, но при этом надо помнить, что он должен был исследовать метаболизм и выведение своих препаратов в аккредитованной лаборатории. Без доступа в лабораторию допингового контроля невозможно экспериментировать и предлагать что-либо атлетам уровня национальной сборной.

Но вернёмся в Париж. Из-за скандала у американской сборной осталось лишь 8 из 11 золотых медалей. Россия выиграла семь золотых медалей, так что Куличенко был доволен, это заметный прогресс по сравнению с пятью медалями, полученными на каждом из двух предыдущих чемпионатов. Повторюсь, что вышедший из дисквалификации Герман Скурыгин завоевал в Париже серебряную медаль в ходьбе на 50 км с рекордом России — 3:36.42. Тогда ему было почти 40 лет, но это был ученик Виктора Чёгина, это был Саранск. Через пять лет Скурыгин умер.

В конце года пошли слухи, что футболисты употребляют бромантан — то ли в «Спартаке», то ли в сборной. Действительно, на бромантане попался один из лучших игроков тех лет — Егор Титов. Он получил год дисквалификации, но ему тогда ещё повезло, ФИФА и УЕФА торговались с ВАДА, упирались всеми лапами — и тянули с подписанием Антидопингового кодекса. Если бы они подписала Кодекс ВАДА раньше, Егор получил бы стандартные два года дисквалификации.

В 2004 году Олимпийские игры состоялись в Афинах. Работа со спортсменами и подготовка к Играм затягивала меня все сильнее. Жизненно важной стала информация о подготовке греческой лаборатории к Играм, какие новые методы будут введены не на словах, а на деле, насколько усовершенствовали имеющиеся методики и как это может отразиться на сроках определения анаболических стероидов. Все изменения и новости обсуждались на симпозиуме в Кёльне, туда надо было ехать обязательно. Приглашение мне прислали — и я поехал в Кёльн. Много новых лиц из новых лабораторий, но и старые друзья никуда не делись. Костас Георгакопоулос возглавлял лабораторию допингового контроля в Афинах, к Играм построили новое здание, завезли оборудование для дорогостоящих и сложных методов анализа мочи: определения эритропоэтина, масс-спектрометрии высокого разрешения для чувствительного обнаружения анаболиков, масс-спектрометрии изотопного соотношения. В Москве ничего этого не было, Семёнов определял эритропоэтин только на словах, а про остальные методики его даже спросить не могли — никто в этом не разбирался. Перед Играми в Афинах были валидированы и введены две новые методики анализа крови: долгожданная методика определения гормона роста и методика определения переливания крови. Впервые в истории проведения Олимпийских игр стали брать кровь из вены и немедленно её анализировать. Преимуществом Олимпийских игр являлась быстрота проведения анализов, когда всё и все находились в одном городе: стадионы и лаборатория, спортсмены и тренеры, федерации и делегации — и в случае положительного результата без задержки вскрывалась проба Б в присутствии всех заинтересованных лиц. Это было самым важным при анализе крови — никто не знал, что станет с кровью и гормоном роста, если анализ пробы Б будет затребован через полгода.

Журналистам такое оснащение олимпийской лаборатории в Афинах показалось устрашающим: всегда накануне очередных Игр поднимался восторженный шум по поводу новых методик и прогресса в борьбе с допингом — мы решили все проблемы и теперь поймаем всех допингёров! Однако в действительности в период проведения Олимпийских игр лаборатория находится в состоянии стресса: множество проб и круглосуточная работа в течение трёх недель, все пробы надо успеть проанализировать за 24 часа, а сотрудники за время подготовки к Играм так устали, что теперь считают дни и с нетерпением ждут, когда Игры закончатся. А тут ещё зарубежные специалисты понаехали из разных лабораторий и наблюдатели повсюду суют свой нос, так что в таких условиях лаборатория ничего выдающегося показать не может, скорее наоборот, она даже до своего среднего уровня не дотягивает. Но так обстоит дело изнутри, и этого никто не видит. А снаружи всё выглядит по-другому: радость и гордость за проделанную работу, восторженные отчёты и телерепортажи.

Купаясь в лучах славы и выдуманного успеха в борьбе с допингом, Ричард Паунд, президент ВАДА, на весь мир выдавал классные перлы на манер героев ковбойских вестернов: the likelihood of getting caught is getting larger every day! И ещё, просто чудесное: the circle is closing around those inclined to cheat. Или вот, чётко, прямо в лоб: the message has gone out — это всё, вы окружены и вас поймают, ваши дни сочтены, вы получили последнее предупреждение! Ранний Дик Паунд напоминает позднего Виталия Мутко — оба безудержно несли околесицу, как только речь заходила о допинге. Тем не менее после таких лозунгов Паунда в 2004 году переизбрали на следующий президентский срок, а Мутко в 2016 году стал вице-премьером.

Но порой о допинге приходилось говорить что-то конкретное. Про методику определения гормона роста врали, что она сможет определить, делал ли спортсмен инъекцию гормона роста за 84 дня до начала Олимпийских игр!