Страницы из дневника - Владимир Амфитеатров-Кадашев

целый день, протекший в блаженной лени, затем последовала довольно трудная ночь пути (хотя немцы пустили нас в свой вагон, и мы ехали довольно спокойно). Я совсем не спал, только впал на мгновение в какое-то полуобморочное состояние, из-за которого не заметил, как мы переехали через Десну и, очнувшись, до смерти перепугался — не миновали ли мы Низковку. Но оказалось, что мы стоим в Макошине, которого я не узнал из-за темноты. По дороге беседовал с двумя солдатами-саксонцами. Было радостно слышать от них выражения бесконечной ненависти и презрения к большевикам: «О, diese verflukte Bande!»[47] На рассвете прибыли в Низковку и, после двухчасового ожидания, наконец попали на Корюковский поезд. В 10-м часу были в Корюковке. Радость приезда омрачилась печальным известием: Шура[48] арестован по какому-то дурацкому доносу. Главная причина ареста то, что Шура, в бытность его уездным комиссаром Временного правительства в Соснице, велел арестовать участников съезда землевладельцев. Но сделал это он лишь затем, чтоб спасти их от расправы с ними разъяренного мужичья, собиравшегося разгромить земельную управу, где происходило заседание, и немедленно, как только буяны разошлись, арестованные по приказу Шуры были освобождены.

7 сентября

В газетах сообщение о том, что большевики объявили в России «красный террор» и что в Петрограде расстреляны, в отмщение за смерть жидовской гадины Урицкого, 500 человек ни в чем не повинных. О, проклятые, проклятые! А в Киеве с ними разговаривают, и Шелухин^{175} выражает от имени гетмана сочувствие раненому Ленину (этот изверг, к сожалению, еще не подох!) Для освобождения Шуры следовало бы обратиться к Демченко^{176}, бывшему члену Государственной Думы, с которым Аня познакомилась в Риме, когда, при посещении Рима парламентской русской делегацией, он был с визитом у нас в Palazzo Massimo[49] (я тогда уже был в Париже). Демченко скоро должен приехать в Корюковку, но для ускорения дела Аня решила ехать в Киев, предварительно заглянув в Макошино к тете Леле.

8 сентября. Корюковка

Аня уехала. В газетах ужасы: расстреляны тысячи. В числе их Мухин (в Петербурге), с женой которого Аня в Петербурге всего несколько недель назад сговаривалась о совместной поездке на Украину. Не менее печальны известия с Волги: по-видимому, большевики действительно взяли Казань. Все это очень волнует. Здесь же — тишь да гладь, да Божья благодать. Ласковая осень, совсем похожая на лето, людское сочувствие, тишина.

10 сентября. Корюковка

Известие о расстреле А.А.Виленкина^{177}. Жалость и негодование; бедный! Вот уж не ожидал, что этот энглизированный, блестящий человек, с изрядным налетом снобизма, кончит жизнь мучеником! Я с ним сравнительно мало встречался (познакомился в 1913 году на одном из воскресений Грифа^{178} — в этом Ноевом ковчеге, где можно было встретить губернского предводителя дворянства и рядом... Маяковского; потом мы очень весело кутили в «Аквариуме», за несколько дней до нашего отъезда за границу, затем, по возвращении, я его встречал в Москве, уже георгиевским кавалером и гусаром; в Петербурге он был у нас на новоселье, когда мы переехали на Николаевскую), но каждая встреча сохранялась в памяти, как блестящий фейерверк острых словечек, любопытного разговора, не без некоторой внешней эффектности выпуклого, красочного «рассказа». Causeur[50] он был удивительный. Смерть его для меня неожиданна, но я не скажу, чтобы она была неестественна: несомненно, в нем, под налетом сноба и скептика, жил какой-то героизм, какое-то рвение душевное, в страшный час революции не могшее не привести к смертной катастрофе. Еврей по религии и национальности, он был подлинным русским патриотом — и не мог вытерпеть позора Родины. Такие евреи, как он и Каннегисер^{179}, лучше всех воплей о правах человека доказывают неправоту антисемитизма — и возможность дружественного соединения России с еврейством, — если даже при старом угнетении среди евреев могли появляться настоящие патриоты, значит, дело небезнадежно. Вспоминаю: в Петербурге, когда я высказал мысль — не было бы полезно, чтобы большевики низвергли Керенского и довели революцию до абсурда, Александр Абрамович ответил: «Вероятно, это было бы полезно, но мне здесь один момент не нравится: это когда меня будут вешать»... Словно напророчил, бедный! Вместе с ним расстреляли В.С.Лопухина, брата Петра Сергеевича.

11 сентября

Расстрелян П.И.Пальчинский[51]. Интересный был человек, живой. Помню его в Cavi di Lavagne, еще эмигрантом, но уже завязавшим крупные связи с торговым миром России, бывшим комиссаром Русской плавучей выставки (по восточным морям). Производил тогда великолепное впечатление — бодрым восприятием жизни, крепким американизмом каким-то. /.../

14 сентября

Аня вернулась. В Киев она не попала, все время пробыла в Макошине у тети Лели, которая почему-то решила, что лучше дождаться приезда Демченки в Корюковку.

В Корюковке произведены новые аресты: на этот раз немцами, а не державной вартой^{180}. Кажется, попали в цель: арестовано несколько рабочих и гимназистка, которую все здесь зовут просто Варка. Эта компания, действительно, большевички. Любопытно, что Варка во время большевиков принадлежала к числу их противников, и они однажды чуть ее не убили, когда она на каком-то торжестве выступила с речью против Советской власти. Но стоило придти немцам, и Варка, сдуру, мгновенно перешла налево. Арест ее вызывает большой восторг среди корюковского общества. Интересна вообще здесь эволюция взглядов. В прежнее время корюковская интеллигенция здорово левила (это понятно, так как на 2/3 она состоит из евреев). Теперь же, в особенности у доктора, слышишь такие речи, что ой-ой-ой! Впору казачьему есаулу! А между тем, никаких особенных зверств большевики здесь не вытворяли. Вообще, большевизм был лимонадный: ни одного расстрела, ни одной конфискации «излишков»... Но достаточно было этим хамам влезть в квартиры, грубо, издеваючись, по-мужицки, чтобы интеллигенты поняли, какая такая штука «народоправство» и благословили саксонского солдата, их от народоправства избавившего. Кстати, о саксонцах: главная улица Корюковки (на ней можно утонуть в грязи, и количество свиней, ее обитающих, — несколько преувеличенное) теперь называется Wettin-Strasse. Улица саксонской династии в Черниговской губернии! Довольно дико!

В Киеве опять сорвали флаг с большевистской миссии. Шелухин извинялся. Какая глупость эти извинения! Вести себя, «как в хорошем доме», с разбойниками и сволочью! Доведет это миндальничанье до веселых дел! /.../

23 сентября. Харьков

Наконец, найдя приют, возобновляю прерванную запись. Из Корюковки мы выехали 20 сентября и два дня — 20 и 21-го — провели в Макошине у тети Лели /.../ Поезд пришел в Харьков с опозданием, и мы великолепно выспались. Странно было ехать в чистом, прекрасном вагоне