Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

Об этом совещании Великим Князем было доложено Императору. Тогда Государь созвал совещание у себя, но уже не в полном составе тех же лиц; на этом совещании присутствовали только я, генерал Ванновский, князь Лобанов-Ростовский и Великий Князь Алексей Александрович.

В присутствии Его Величества я опять повторил мои мнения; другие или совсем не возражали, или же возражали весьма слабо, в конце концов Государь согласился принять мое предложение и князю Лобанову-Ростовскому поручено было привести его в исполнение. Нужно отдать справедливость князю Лобанову-Ростовскому, он это исполнил ловко: немедленно вошел в соглашение с Германией и Францией, которые изъявили согласие поддержать требование России; затем, без промедления Poccиeй был поставлен Японии ультиматум. Япония была вынуждена принять его и взамен Ляодунского полуострова потребовала значительную денежную контрибуцию.

Мы, т. е. Россия, в вопросы о размерах контрибуции и другие вопросы не вмешивались, выставив только один принцип, а именно, что мы не можем допустить какого бы то ни было нарушения целости территории Китайской Империи.

Таким образом состоялся Симоносекский договор, в котором территориальное приобретение было заменено контрибуцией.

Одновременно я вошел в сношения с Китаем и предложил услуги Poccии по заключению займа. Конечно, такой большой заем 41 не мог быть совершен Китаем только на основании кредита Китая, а потому Россия дала свою гарантию, т. е. что заем должен быть гарантирован таможенными пошлинами, затем вообще достоянием Китая, а в случай неисправности Китая, Россия дала этому займу гарантию.

Кроме того, я же в сущности и совершал для Китая этот заем между Парижскими банкирами на бирже; в этом займе принимали участие банк de Paris et Pays bas, Credit Lyonnais, банкирский дом Готенгер; по этому делу представители этих домов, а именно Нестли и Готенгер приезжали сюда, причем они просили меня, чтобы взамен той услуги, которую они мне делают по заключению займа, я помог им по расширению банковой деятельности в Китае со стороны французского рынка.

Вследствие этого, по моей инициативе и по просьбе этих французских банкиров, мною был основан русско-китайский банк, в котором главное участие приняли французы. Сперва значительным акционером этого банка была и наша государственная казна, а в последнее время она в этом деле не принимает почти никакого участия. После несчастной русско-японской войны мы значительно потеряли наш престиж в Китае, и этот русско-китайский банк, мною основанный, в котором принимали участие, как французские банкиры и Россия, так и Китайская Империя, которая сделала довольно значительный вклад, после того, как я ушел из министерства финансов и после того, как произошла несчастная русско-японская война, - потерял в значительной степени под собою почву, и в настоящее время соединен с Северным банком; таким образом, образовался новый банк, который называется русско-азиатским банком.

После того, как мы оказали такую значительную помощь Китаю, в Китай ездил князь Ухтомский, очень приближенный в то время к Государю, для того, чтобы с одной стороны ближе познакомиться с Китаем, а с другой стороны, познакомиться с тамошними государственными деятелями.

Когда наступило время коронования Его Величества, то все страны, - как это принято в таких случаях, - послали в Poccию своих представителей; представители эти были большей частью или же лица царствующих домов, или же высшие государственные сановники. От 42 Китая был послан Ли-Хун-Чан, - это самый выдающийся деятель, занимавший в то время наивысший пост в Китае, так что отправление Ли-Хун-Чана на коронацию должно было обозначать особую благодарность Китая нашему молодому Императору за оказанную им Китаю услугу в том смысле, что благодаря нашему Государю была спасена целость китайской территории, а потом благодарность за оказанную нами помощь в денежных делах Китая.

Между тем, в то время наш великий Сибирский путь уже подходил к Забайкалью и являлась необходимость решить вопрос: как же вести его дальше. Весьма естественно, у меня родилась мысль вести железную дорогу далее напрямик во Владивосток, перерезывая Монголию и северную часть Манджурии. Этим достигалось значительное ускорение в его сооружении. При этом великий Сибирский путь являлся действительно транзитным, мировым путем, соединяющим Японию и весь Дальний Восток с Россией и с Европой.

Весь вопрос заключался в том, чтобы достигнуть этой цели путем миролюбивым, основанным на взаимнокоммерческих выгодах. Этою мыслью я увлекался и посвятил в нее князя Ухтомского и имел случай докладывать об этом и Его Величеству.

Между тем, в это время доктор Бадмаев1 ездил к себе на родину к бурятам; он непременно желал вести дорогу прямо через 43 Кяхту в Пекин, считая, что дорога, идущая на Владивосток, представляется второстепенной. (1 Я познакомился с Бадмаевым через Ухтомского, к которому он подлез во время одного из его путешествий в Китай. Бадмаев принадлежит к типичнейшим азиатцам; человек он несомненно весьма умный; в отношении своего лечения он обладает большою долею шарлатанства. В некоторых случаях своим лечением он приносит пользу, но его лечение всегда связано с различными интригами и политикою. Это вскоре было замечено, как князем Ухтомским. так и мною; мы ясно видели, что Бадмаев занимался вопросами Дальнего Востока, а поэтому он был совсем отдален, как от князя Ухтомского, так и от меня.

Иногда же Бадмаев старается эти свои занятия сделать источником всевозможных личных денежных афер.

Сначала Ухтомский ввел Бадмаева и к Цесаревичу Николаю и в первое время своего царствования Император даже принимал Бадмаева, и вообще относился к нему благосклонно.

Уже много лет, как Ухтомский, так и я, Бадмаева к себе не допускали, но еще недавно я слыхал, что Бадмаев как-то сумел пролезть, как к Курлову, который ныне вследствие убийства Столыпина, потерял место, так и к теперешнему дворцовому коменданту Дедюлину. Недавно еще в Медицинском Совете рассматривалось дело об учреждении какого-то общества лечения бурятской медициной, во главе с Дедюлиным, Курловым, Бадмаевым. Из этого я вижу, что Бадмаев теперь снова пролез в сферы высшей полиции.)

Я, конечно, этой мысли никак не мог сочувствовать, так как, во первых, я считал необходимым соединение нас с Владивостоком; во вторых, я считал, и весьма основательно, что такая дорога в Пекин несомненно поднимет против нас всю Европу.

Между тем, самое проведение великой Сибирской дороги, - по мысли Императора Александра III, - вовсе не являлось делом военно-политическим, а только экономическим, касающимся внутренней политики, а именно: помощью этой железной дороги Император Александр III желал достигнуть кратчайшего соединения одной из наших окраин - Приморской Области с Россией. Иначе говоря, вся великая Сибирская дорога имела в глазах Императора Александра III, а также и в глазах Императора Николая II только экономическое значение; значение в смысле оборонительном, а никак не наступательном; в особенности она не должна была служить орудием для каких бы то ни было новых захватов.