Лев Троцкий - Сталин. Том II

Меньшевистская Грузия не могла держаться. Это для всех было одинаково ясно. Однако о моменте и методах советизации единогласия не было. Я стоял за известный подготовительный период работы внутри Грузии, чтоб развить восстание и прийти к нему на помощь. Я считал, что после мира с Польшей и разгрома Врангеля непосредственной опасности со стороны Грузии нет и развязку можно отложить. Орджоникидзе при поддержке Сталина настаивал на немедленном вторжении Красной армии в Грузию, где восстание будто бы назрело. Ленин склонялся на сторону двух грузинских членов ЦК. Вопрос в Политбюро был решен 14 февраля 1921 г., когда я находился на Урале. Военная интервенция прошла вполне успешно и не вызвала международных осложнений, если не считать неистовой кампании буржуазной печати и Второго Интернационала. Но все же способ советизации Грузии имел огромное значение в ближайшие годы. В районах, где трудящиеся массы до переворота успевали в большинстве своем перейти к большевизму, они воспринимали дальнейшие трудности и бедствия, как связанные с их собственным делом. Наоборот, в тех более отсталых районах, где советизация была делом армии, трудящиеся массы воспринимали дальнейшие лишения как результат внесенного извне режима. В Грузии преждевременная советизация усилила на известный период меньшевиков и привела к широкому массовому восстанию в 1924 г., когда, по признанию самого Сталина, Грузию приходилось перепахивать заново.

Почти сплошь крестьянский и мелкобуржуазный состав грузинского народа сам по себе, конечно, создавал большие затруднения. К этому прибавлялся тот способ военной внезапности, в каком Грузия подвергалась советизации. При этих условиях со стороны правящей партии требовалась двойная осторожность по отношению к грузинским массам. Именно отсюда выросли острые разногласия между Лениным, который требовал в Грузии и вообще в Закавказье гибкой, осторожной и терпеливой политики, и Сталиным, который считал, что раз аппарат управления в наших руках, значит дело обеспечено. Агентом Сталина на Кавказе был Орджоникидзе, горячий и нетерпеливый победитель Грузии, воспринимавший каждое сопротивление как личное оскорбление.

По поводу договора РСФСР с Грузией 7-го мая 1920 г. Иремашвили пишет: «Сталин был против этого договора. Он не хотел допустить, чтоб его родина оставалась выключенной из русского государства и пребывала в свободной власти ненавидимых меньшевиков… Его честолюбие толкало его к владычеству над Грузией, где мирное, разумное население с ледяной решимостью препятствовало успеху его разрушительной пропаганды. Мстительность против меньшевистских вождей, которые отказывали ему с давнего времени в поддержке его утопических планов и исключили его из своих рядов, не давала ему покоя. Против воли Ленина, по собственной эгоистической инициативе, Сталин добился большевизации или сталинизации своей родины…»

«11-го февраля 1921 г., игнорируя мирный договор, заключенный Лениным, вторглись по приказанию Сталина значительные части Красной армии в Грузию».

«Сталин организовал свою экспедицию в Грузию из Москвы и отсюда руководил ею. В середине июля 1921 г. он сам вступил в Тифлис как победитель».

Иремашвили рассказывает, что Сталин натолкнулся в Тифлисе на общую враждебность. На собрании в театре, созванном тифлисскими большевиками, Сталин оказался предметом враждебной манифестации. Собранием овладел будто бы старый меньшевик Рамишвили, который бросал Сталину в лицо обвинения, так же поступали и другие ораторы. «Сталин был вынужден часами в молчании выслушивать своих противников и принимать обвинения. Никогда раньше и никогда позже Сталину не пришлось больше перетерпеть такое открытое мужественное возмущение».

После ареста ряда меньшевиков «он созвал еще одно собрание. На этот раз в моем избирательном округе. Но на этот раз дело ограничилось попыткой говорить. Он натолкнулся на то же самое честное, внутреннее возмущение против него, как и раньше. Уже после двух дней своего пребывания в Тифлисе он снова покинул Грузию и вернулся назад в Москву».

Во время приезда Сталина в Тифлис в июле 1921 г. Иремашвили сидел в тюрьме. Сестра его обратилась к Сталину с ходатайством за брата. Сталин сказал будто бы: «Жалко Coco, до глубины сердца скорблю о нем, у нас одинаковые идеи и однако же, он стоит по другую сторону баррикады…» На другой день Иремашвили вместе с несколькими другими заключенными был освобожден «по прямому распоряжению Сталина» из Метехского замка. Вскоре после освобождения к нему явился Шеханов, общий друг юности обоих Coco, и предложил ему отправиться во дворец для разговора со Сталиным. Иремашвили ответил будто бы: «Отправляйся назад к Coco и передай ему, что я не пожму моей рукой руку изменника нашей родины…» и т. д. К сожалению, протоколов этих переговоров не сохранилось, и никто не обязан принимать в этой части воспоминания Иремашвили слишком буквально.

Иремашвили пишет: «Грузинские большевики, которые в начале включились в русское сталинское вторжение, преследовали целью независимость Грузинской советской республики, которая не должна была иметь с Россией ничего общего, кроме большевистского миросозерцания и политической дружбы. Они ведь были все же грузины, которым независимость страны была выше всего… Тут прибыло объявление войны со стороны Сталина, который нашел верных помощников в посланных им русской гвардии и чека».

В середине сентября 1922 г. 62 грузина, в том числе Иремашвили, были извещены в Метехском замке о предстоящей им высылке в Германию. 3-го декабря 1922 г. они прибыли в Берлин.

Все те, которые возглавляли Красную армию в сталинский период – Тухачевский, Егоров, Блюхер, Якир, Уборевич, Дыбенко, Федько, были в свое время выделены на ответственные военные посты, когда я стоял во главе военного ведомства, в большинстве случаев мною самим, во время объезда фронтов и непосредственного наблюдения их боевой работы. Как ни плохо было, следовательно, руководство, но оно, очевидно, умело выбирать людей, раз Сталин в течение более десяти лет никого не нашел им на смену. Правда, почти все полководцы гражданской войны и строители армии оказались впоследствии «предателями» и «шпионами». Но это не меняет дела. Именно они отстояли революцию и страну. Если в 1933 г. выяснилось, что Сталин, а не кто-либо другой строил Красную армию, то на него, казалось бы, падает и ответственность за подбор такого командного состава. Из этого противоречия официальные историки выходят не без трудностей, но с честью: назначение изменников на командные посты ложится ответственностью целиком на Троцкого; зато честь одержанных этими изменниками побед безраздельно принадлежит Сталину. Сейчас это своеобразное разделение исторических функций известно каждому школьнику из Истории, редактированной Сталиным.