Моряки идут на лыжах - Еремей Лаганский

Отбросив в снег оглушенного офицера, Посконкин заботливо склонился над командиром, но офицер снова кинулся на него сзади.　

— Живуч, собака! — крикнул Посконкин, увернулся и несколькими ударами того же штыка прикончил упрямого офицера, хоть и досадно было лишиться «языка».　

Подобрав лыжи, свои и командира, Посконкин повел его, поддерживая под руку. Вблизи — никого. Шли медленно, с передышками у каждого тороса. По лицу Морозова Посконкин видел, как тяжело и мучительно было ему двигаться. Выдержка и мужество командира вселяли и в Посконкина силы и желание побороть все встречные преграды.　

В предрассветных сумерках показались двое. Издалека окликнул их Посконкин.　

— Стой… кто?

— Свои, свои! — Это были бойцы отделения Морозова — раненный в руку Полунин и Смирнов. Вчетвером стало веселей и легче, хотя двое были ранены. Шли медленно и долго. Соразмеряя силы со слабейшим, плутали по заливу, находили часто собственные следы, и не видно было конца испытаниям. Только крепкое товарищеское чувство, боевое содружество и ясное сознание долга взаимно поддерживали моряков. И первогодок Посконкин сознавал себя равным среди старших товарищей, к которым питал дружбу и любовь такой же силы и глубины, как и ненависть к врагу.　

Продолжали итти. Полунин впереди пробивал в глубоком снегу лыжню. Посконкин, поддерживая Морозова, шел за ним. Через торосистые преграды вдвоем перетаскивали командира и снова двигались вперед. Все чаще встречались торосы. Люди изнемогали. Морозов вдруг остановился и приказал здоровым — Посконкину со Смирновым — итти дальше к базе, а раненому Полунину оставаться с ним.　

— Так скорее доберетесь. А с базы помощь пришлите.　

Со слезами на глазах исполнил Посконкин приказание. Расставаясь с командиром, упросил взять два куска сахару, случайно сохранившиеся в кармане.　

— Сахар согревает, товарищ командир! — говорил он настойчиво. — А, главное, не сидите на снегу. Двигайтесь, хоть понемножку.　

И когда, наконец, полуживые достигли родного берега и вышли к заставе Посконкин и Смирнов, то, отказываясь от заботливой помощи красноармейцев, заторопили их:　

— Туда, поскорей, туда… там командир остался. И еще товарищ один, — и указывали в глубину залива, скрывавшуюся в морозном тумане.　

И только направив людей за командиром, Посконкин, едва держась на ногах, выпустил из рук винтовку.　

Герой Советского Союза А. Ф. Посконкин.

* * *

Отрезанная прожектором группа Чепрасова, отбиваясь, благополучно вышла из боя и также вернулась на базу. Сильнее пострадала разведка Армизонова, на которой противник впоследствии сосредоточил весь свой огонь и злобу. Пять героев-балтийцев остались навеки в снегах залива. Но дорогой ценой заплатил враг за их смерть — один Армизонов насчитал шесть белофинских трупов, не говоря о тех, что остались в ледяном хаосе торосов, скошенные пулеметами и винтовками моряков, изорванные в клочья гранатами Посконкина, Морозова, Армизонова.　

Отбив атаки врага и выйдя из огня, Армизонов собрал двадцать одного человека. Погасли прожекторы. Было семь часов утра. Скоро рассвет. Надо поскорее уходить. Ждать больше нельзя. И вдруг, к общей радости, из темноты вынырнули двенадцать белых фигур. То был Гошунов со своими бойцами. Бесплодно просидев в засаде всю ночь, он, огорченный, отошел к условленному месту у берега, где лежали люди секрета. Прихватил и их с собой.　

Гошунов, услышав о жестоком бое на льду залива, развел руками:　

— Когда же это было? Да мы же прислушивались и хоть бы один выстрел слышали! Только лучи прожекторов видели, ну, я думаю, щупайте, щупайте. Мы вас тут тоже пощупаем!　

Где-то между снежными просторами залива и звездным небом поглощались звуки боя. Северная морозная тишь заглушила все яростные звуки этой ночи.　

Но подробно и долго, переживая каждую деталь, вспоминали в снежных землянках деревушки Руси об этой первой лыжной разведке.

В тяжелом, казалось непробудном, сне лежали усталые люди на жестких двухъярусных койках. Толстые ватники и белые полушубки служили и подушками и одеялами. Спали в одежде, потому что каждую минуту сон мог быть прерван внезапной тревогой, сигналом к выступлению.　

В помещении первой роты зазвенел телефон. Подбежал возившийся у печки дневальный.　

— Есть. Старшине Армизонову явиться к командиру.　

Жалко будить старшину — совсем недавно заснул и так сладко спит. И, казалось, нелегко будет добудиться его.　

Но стоило дневальному дотронуться до рукава спящего, как старшина вскочил и, в поисках валенок, привычным движением пошарил ногами под койкой.　

— Капитан Лосяков требует, — доложил дневальный, стараясь в суровые слова приказа вложить человеческую теплоту и сочувствие.　

Нахлобучив ушанку, Армизонов вышел на воздух. Был крепкий мороз. Упруго скрипел снег под ногами.　

Через несколько минут он сидел за столом командира и слушал короткие, передаваемые его тихим, прерывистым голосом, фразы боевого задания.　

Сейчас двадцать два часа. Через час выступите. Направление: мыс Ритониеми, на западном берегу Выборгского залива, — и командир ткнул пальцем в точку на потертом зеленом поле трехверстки. — Задача — выявить без боя или с боем огневые силы противника. Главное, ищите артиллерию. Возьмите взвод.　

— Есть, товарищ командир!　

— Собирайте людей. До панфиловского батальона я поеду с вами.　

В поход провожал своих бойцов командир лыжного отряда балтийцев капитан Лосяков. Ему хотелось до последней минуты пробыть с ними.　

До деревни Петла ехали на машинах, там встали на лыжи и построились во мраке ночи. Лосяков и Армизонов еще раз обошли своих людей, опросили, проверили снаряжение. Бойцы отвергали заботы, казавшиеся им излишними.　

— Не впервой… Не маленькие, пальца в рот не клади, — раздавались веселые, шутливые замечания.　

Отряд выступил, а капитан Лосяков остался в расположении батальона, обещая, впрочем, попозже подойти, если позволит обстановка.　

Позади походной колонны балтийцев тянулись сани в конной у пряжке. В них были погружены боеприпасы, гранаты и радиостанция.

* * *

К мысу Ритониеми отряд должен был подойти часам к семи утра, то есть на рассвете. Здесь ему следовало залечь на льду залива, маскируясь и наблюдая целый день, а с наступлением темноты придвинуться к самому неприятельскому берегу.　

Всю ночь двигался без передышки отряд Армизонова. Но путь оказался более трудным, чем можно было ожидать. Глубокий рыхлый снег и бесформенные громады торосов срывали намеченные сроки, и когда позади, на востоке, из предрассветного мглистого тумана выплыл огромный багряный солнечный диск, до цели оставалось не менее шести-семи километров.

Добровольцы-лыжники.

Один из многочисленных островков Выборгского залива Руонти весьма кстати вынырнул вместе с солнцем на поверхность ледяной равнины и предложил для временного укрытия отряда густую хвойную зелень своего леса. Армизонов принял молчаливое приглашение. Обошли островок. Он был пустынен. Наткнулись на брошенную финскую землянку. Внутри