Девушка из Кашина - Г. Астафьев

Низкие кирпичные, а чаще деревянные дома, в центре города торговые ряды с длинным навесом, белые колокольни по холмам, извилистая речка с обрывистыми, крутыми берегами, охватившая город серебряным поясом, — это и есть Кашин.　

На одной из кашинских заснеженных улиц, в сером домике с желтыми ставнями, жила Инесса Константинова, русская девушка, отдавшая свою светлую жизнь за Родину…　

Маленькая, белоснежно-чистая комнатка Ины и сейчас хранит память о ней.　

Ина была простой советской школьницей, каких у нас тысячи. Она переживала лучшую пору жизни — юность.　

Родители Александр Павлович и Вера Васильевна целиком посвятили свою жизнь воспитанию дочерей — Ины и Рены. Умные и чуткие педагоги, оба они не только давали знания детям, они учили их жить. Кашин не так уж далеко от Москвы. И родители делали все, чтобы девочки могли приобщиться к культуре столицы.　

В дневнике Ины есть такая запись: «Была в Большом. «Евгений Онегин». Пели Козловский, Сливинскнй, Кругликова, Рейзен. Затем в филиале — на «Демоне». Впечатления!.. Ну, уж само собой понятно! Была в Музее изобразительных искусств. Видела Рубенса, Рембрандта, Ван-Дейка и других знаменитых мастеров».　

Страстная любительница чтения, Ина облазила все кашинские библиотеки. Любовь к литературе привела ее в дом кашинского старожила — фотографа Колотильщикова. Сотни фотоснимков, сделанных за пятьдесят с лишним лет в Кашине, рассказали ей историю родного города.　

Частенько вечерами она говорила своей подруге Люсе: «Пойдем ходить по сугробам!» «Ходить по сугробам», или «по маршрутам», значило исколесить все темные узкие улицы, значило с веселым хохотом увязать в снегу, дышать чистым морозным воздухом или вдруг остановиться, сказать: «Давай смотреть на звезды!» — и мечтать…　

Вся она, эта девушка с золотистыми волосами, чистыми серыми глазами и чарующей улыбкой, излучала огромную всепобеждающую любовь к жизни.　

«Как высоко над нами наше небо!.. И еще как хорошо жить, когда за спиной у тебя шестнадцать лет и девять классов, в настоящее время яркое солнце и хорошие отметки, большая дружба и светлая любовь, а впереди… О, впереди — жизнь! Все в этом слове. Жизнь — светлая дорога, не знающая движения назад. Будущее — оно мое! Оно должно стать моим! И станет». «Жизнь! Любимая моя жизнь, благодарю тебя за мои 17 лет, за мою радость, за яркие краски, в которые ты окрашена».　

Июньский день был чист и ясен. Ина шла по краю обрыва с любимым.　

Она знала, что он любит ее, она верила в его любовь, и все-таки она сказала:　

Мишка, ты не любишь меня…　Я? Не люблю? Доказать?　

Раз! Треск, прыжок. Миша шутя прыгнул с обрыва.　

Домой она возвращалась с огромной веткой, сломанной Мишей во время «смертельного прыжка». Мать сердилась, ворчала:　

Ну куда ты принесла этакую махину!　

А она верила — это талисман ее счастья.

Это было в ясный июньский вечер. А на другой день разразилась гроза.　

«Гроза… И еще какая! Сверкает ежесекундно, дождь такой, что ничего за окном не видно. Гром оглушителен. Гроза… Но страшнее во сто крат гроза, захватившая сейчас нашу страну».　

Началась новая жизнь.　

В Кашин пришел первый эшелон с ранеными. Всю ночь Ина вместе с другими девушками ждала поезда. А когда раненых стали выносить из вагона, девушка впервые заглянула в глаза войне.　

«Никогда не забыть синих глаз бойца, почти мальчика, полузакрытых и вдруг широко раскрывающихся и вспыхивающих от нечеловеческой боли».　

Всю любовь и ласку, все свое нежное сердце отдала Ина раненым бойцам. Дни в школе, а ночи в госпитале — вот что стало ее жизнью.　

Однажды в голубое, ясное утро она увидела смерть. Раненый лежал у окна. Яркие зеленые ветки березы заглядывали в комнату. Раненый сказал:　

— Как хорошо сегодня… — И умер.　

Ина плакала всю ночь…　

И ей стало тесно в госпитале, в Кашине.　

Тогда она написала заявление с просьбой направить ее в действующую Красную Армию.　

Она ждала ответа.　

По ночам по улицам Кашина шли войска. Ина прислушивалась к глухому топоту ног и бряцанью оружия, к голосам. Думала: «Когда же будет ответ мне?»　

Все ее помыслы были направлены теперь к выполнению мечты ее жизни. А тут еще Ина узнала, что отец уходит в партизанский отряд.　

Когда Вера Васильевна сказала ей: «Инуля, зачем тебе ехать на фронт, работай в госпитале», — Ина ответила: «Мама, ты говоришь мне сейчас не то, что говорила нам в классе». И мать замолчала…　

А какой радостью наполнены записи Ины в дневнике в дни наших первых побед.　

«Немцев начали гнать. Ура!!!»　

«Под Москвой, под моей родной Москвой их бьют так основательно, что теперь всем ясно: Москвы им не видать».

«16-го наши войска овладели городом Калинином. Комментарии излишни. Как хорошо!»　

«Оттуда» все еще ничего нет. Ну, как я хочу получить положительный ответ! Уйти бы туда, где жизнь так полна, где опасность и подвиги. Где я могу отомстить за мое разбитое счастье. Неужели не возьмут?..»　

И наконец, в дневнике записано:　

«Какое счастье! Господи! Как я рада, как рада, рада, рада! Никогда не было так хорошо. Сегодня меня взяли на работу в тыл к немцам. Ой, как я счастлива!»　

И вот последний день дома. Что передумала она в этот день? Утром долго бродила по лесу, вернулась оттуда с большим букетом ландышей. Она обожала ландыши, белоснежную чистоту цветка, ровную, глянцевую зелень листьев, дурманящий аромат.　

Вечером был выпуск.　

Торопясь в школу, она бежала по овражку нарядная, веселая, вся лучезарная от счастья и лучей заката.　

На другой день Ина уехала из Кашина. Из Москвы она прислала матери письмо:　

«Мамочка, родная, любимая, солнышко мое! Ну вот я и в Москве. И первое, что я сделала, — это заказала разговор с тобой. Голубка моя, значит я еще раз услышу твой голос. Родная, не грусти, не плачь…»　

Девушка из Кашина стала отважной партизанкой. Несколько раз переходила она линию фронта, а потом перешла полностью на работу в тыл противника.　

Каждый день разведчика — это день напряженной работы, смертельной опасности. Ина Константинова проработала в разведке почти два года.　

Разведка, боевые операции, партизанская жизнь. Там, в тылу у немцев,