Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

Натиск крестоносцев привел противника в совершенное расстройство и хаос. Никто уже и не помышлял об организованном сопротивлении – все бежали в Мансуру или растекались по окрестностям, надеясь, что христиане не станут их преследовать, а остановятся и займутся грабежом шатров. Но граф д'Артуа имел четкую цель – поквитаться за многие недели унижения. Рыцари прикончили обслугу катапульт и стали рубить канаты, вороты для натяжения каната и закручивания торсиона, метательные рычаги, опрокидывать бочки с «греческим огнем».

Бертран д'Атталь остановился, давая передохнуть коню и сам переводя дух. Он снял топфхельм и с наслаждением вдохнул воздух победы. И сразу же подумал, как было бы здорово, если бы Катрин увидела его сейчас или узнала о том, что сейчас происходит, и что к победе крестоносцев приложил свою твердую руку он, Бертран.

Роберт д'Артуа скомандовал своим людям оставить поврежденные катапульты и собраться вместе на окраине сарацинского лагеря – там уже его ждали тамплиеры и англичане.

– Славная победа, ваше высочество! – гаркнул Соннак, сняв шлем и обтирая пот со лба, струившийся из-под кольчужного капюшона. – Лагерь наш! Тут есть все, чтобы разбить наш собственный.

– Какой еще, к дьяволу, лагерь? – возмутился граф. – Не время думать о трофеях и отдыхе! Вон, смотрите, магистр, как сарацины бегут в Мансуру. Там и ворота для них открыты!

– О чем это вы, граф? – с тревогой сказал сэр Уильям Лонгеспе, гарцуя на коне вокруг брата французского короля. – Мы уже одержали победу. Разогнали целую армию! Тысячи убили! Не думайте про Мансуру. Для целого города нас слишком мало!

– Я понимаю вас, сэр! – усмехнулся Роберт д'Артуа. – Здесь, в покинутом лагере, вы найдете, чем восполнить утрату того каравана, что пришлось уступить мне.

– Как вы смеете?! – взбесился Лонгеспе.

– Нисколько не буду возражать, сэр, если вы не пойдете со мной. Английские львы притомились! Что ж, полуденный сон не за горами! Солнце уже высоко!

– Соннак, вы хоть скажите этому безумцу, что надо подождать все войско короля! – продолжал уязвленный Лонгеспе.

– Граф д'Артуа, ваше высочество! – стараясь говорить спокойно и убедительно, произнес Великий магистр тамплиеров. – Конным рыцарям в городе тяжело сражаться, и нас мало, а там, кто знает, какая сила спряталась? Необходимо удержать то, что уже захвачено, до прибытия основных сил!

– Посмотрите, магистр, какие еще силы? Сарацины в страхе разбежались! – надменно крикнул Роберт д'Артуа. – Их армии больше нет! Город наш, осталось только его захватить! Возьмем спрятавшихся там эмиров и эту старую ведьму, вдову сдохшего султана, – будет чем торговаться за Каир и Иерусалим! Такой победы не видывал мир, что сотворили мы сейчас! Осталось самую малость – взять Мансуру! О нас песни петь будут менестрели, черт возьми! О нас в книгах напишут! Вон она, Мансура, – беззащитная, объятая страхом бегущих, мы захватим город, убьем всех, кто там есть, и, когда подойдет король, все закончится. Мы встанем перед ним полными победителями! Мы сами будем как короли! Короли войны!

– Опасно это, – продолжал твердить Гийом де Соннак. – Опасно! Бой в городе не то что на открытой местности, там каждый угол врагу помогает.

– А! Идите вы, магистр, со своими причитаниями! Вам бы с девками вышиванием заняться, а не орденом командовать! Только время теряем! Рыцари Артуа и все, кто мне служит, мы атакуем город немедленно! Перебьем сарацин! С нами Бог!

Крестоносцы, к которым обратился граф, немного заколебались – они понимали, как ничтожно их число для взятия целого города. Но Пьер де Куртенэ первым поворотил коня в сторону Мансуры, за ним последовали остальные.

– Вы со мной, сэр Уильям? – спросил Роберт д'Артуа с насмешкой в глазах и в голосе.

– Проклятье! – воскликнул Лонгеспе. – Да вы сумасшедший, граф, вы вообще ничего не боитесь! Но я не могу допустить, чтобы французские лилии обскакали моих львов! Ни один англичанин не простит себе, что струсил и остался, в то время когда француз пошел вперед. Смотрите, граф, я еще обойду вас!

Роберт д'Артуа, довольный, улыбнулся и кивнул англичанину.

Рыцарский отряд понесся к Мансуре.

Тамплиеры осуждающе посмотрели на своего магистра. Куда бы он ни бросал свой удивленный взгляд – всюду встречал разочарование и презрение. Ни один из тамплиеров его не поддержал.

– Ладно, братья, вперед, за мной! Не будем бросать этого тупоголового гордеца в беде!

Взметнулись белые плащи и сюрко с красными восьмиконечными крестами; кони, покрытые белыми попонами, закусили удила и понесли к Мансуре рыцарей Христа и Храма, славных своими традициями и грозной силой, заключенной не в количестве, а в качестве каждого воина.

Большая крепость из серо-желтоватого песчаника, с башнями, минаретом мечети, поднимающимися над стенами, суровая в своей простоте, сливающаяся с общим полупустынным ландшафтом, – такова была Мансура.

В воротах города Роберт д'Артуа настиг беглеца, который бежал с невероятной скоростью и все время оборачивался в ужасе, и ударил его мечом по спине. Воины, держащие ворота открытыми, сразу же были убиты потоком крестоносцев, влетевших в Мансуру.

От ворот к городской цитадели, главной постройкой в которой был султанский дворец, вела длинная улица, достаточно широкая по сравнению с боковыми улочками, петляющими наподобие лабиринта.

Рыцари сбавили ход, сгрудились на площади за воротами, не зная, куда им дальше двигаться. Граф д'Артуа крикнул:

– Вперед, там, вдалеке, дворец! В нем спрятались эмиры и султанша! Дворец полон сокровищ – все будет нашим! За мной, господа!

Рыцари помчались за графом. Уильям Лонгеспе с опаской посмотрел на узкие боковые улочки, где на веревках сушилось белье, стоял домашний скарб, загораживая проход, шныряли кошки и из-за полуоткрытых дверей выглядывали испуганные дети.

Дома стояли низкие – одно- и двухэтажные, ставни в окнах быстро закрывались по мере приближения христиан, а вот на плоских крышах, традиционно используемых на Востоке и для прохода, и для домашних дел, началось оживленное движение. Горожане-мужчины поднимались на крыши с оружием – кто с ножом, кто с мечом, кто с вилами, кто с луком, у кого не имелось ничего подобного – брал в напряженные от злости руки деревянные брусья, полки, лавки, камни… Жителям Мансуры сначала султан ас Салих Айюб, а потом и эмиры разъяснили, что за враг пришел в Египет, взял Дамиетту, а теперь раскинул шатры за рекой. Проклятые неверные, прикрываясь именем своего Бога, жаждут грабежей, убийств и пленников. Поэтому горожане четко представляли, что ненавистные европейцы, носящие крест на одежде и доспехах, если ворвутся в Мансуру, то не пощадят даже детей и женщин, а потому решили защищать свой дом и свой город вне зависимости от войск эмиров.

Главная улица Мансуры быстро заполнилась