Жанры печатных и электронных СМИ - Екатерина Максимовна Пак

Дальнейшая работа над произведением связана с конкретизацией рабочей идеи, которая, по мнению Г. В. Лазутиной, «всегда имеет побуждающий, направляющий характер, как бы подсказывая адресату информации, что нужно делать в свете полученного сообщения»[118].

В этом смысле идея выступает как своеобразная программа действия.

Чтобы произведение получило идейное звучание, журналисту необходимо определиться в своей нравственной, или идеологической, позиции, в своих взглядах на ту или иную проблему, в своем видении жизненной ситуации, с которой он столкнулся, наконец, в выражении собственного отношения к описываемым фактам. В этом случае читателю становится понятно, ради какой цели писалось произведение, какие идеи автор пытался донести до общественности, какими мыслями хотел поделиться, в чем пытался убедить аудиторию и т. п. Если журналисту удастся отразить в произведении все эти моменты, то он может рассчитывать на ответную реакцию аудитории.

Функция рабочей идеи состоит в том, что она во многом определяет идеологическую направленность будущей публикации не только на стадии ее подготовки, но и в процессе написания произведения. В практическом преломлении рабочая идея может приобрести вид основного тезиса или главной мысли произведения, которую нужно развить и доказать или подтвердить системой аргументации.

Итак, мы рассмотрели различные моменты, связанные с рождением журналистской темы, разработкой и планировкой замысла конкретного произведения, выработкой его идейной стороны. На индивидуальном уровне данный творческий процесс может иметь свои неповторимые особенности, так как каждый автор вырабатывает свои методы работы. Но знание специфики протекания творческого акта, безусловно, может сказаться на оптимизации деятельности журналиста в поисках различных жанровых форм воплощения его журналистского произведения.

Диалектика формы и содержания всегда полнее выявляется в творческом процессе журналиста. Форма «оживает» и наполняется содержанием в ходе создания любого журналистского произведения, а в нашем случае репортажа. Вне данного процесса любая форма воспринимается как некое отвердевшее, опредметившееся содержание. При этом, как отмечал М. М. Бахтин, «форма не может быть понята независимо от содержания… форма обусловлена данным содержанием, с одной стороны, и особенностью материала и способами его обработки, с другой стороны»[119].

Для начала рассмотрим, что же мы будем подразумевать под содержанием и формой журналистского произведения? Содержание журналистского произведения всегда представляет собой органическое единство отображения, осмысления и оценки фактов действительности. При этом существование такого неразрывного сплава фактов, мыслей и чувств возможно только в определенной жанровой форме. Не случайно опытные журналисты, прежде чем приступить к воплощению замысла произведения, всерьез задумываются о выборе соответствующей формы. Исследователями замечено, что предпочтение отдается, как правило, проверенным временем и привычным формам даже тогда, когда журналист имеет дело с оригинальным жизненным материалом. Объясняется это тем, что изменение той или иной формы – процесс долговременный, зависящий от многих факторов: традиций, общелитературных норм и правил, наконец, от творческих установок автора. Как писал М. Бахтин, каждому писателю, а в нашем случае журналисту, «приходится бороться со старыми или не старыми литературными формами, пользоваться ими и комбинировать их, преодолевать их сопротивление или находить в них опору, но в основе этого движения лежит самая существенная, определяющая, первичная художественная борьба с познавательно-этической направленностью жизни и ее значимым жизненным упорством, здесь точка высшего напряжения творческого акта, для которого все остальное только средство. Каждый художник в своем творчестве, если оно значительно и серьезно, является первым художником, то есть непосредственно сталкивается и борется с сырой познавательно-этической жизненной стихией, хаосом… и только это столкновение высекает чисто художественную искру»[120]. По Бахтину, выходит, что именно автор создает форму посредством того или иного жизненного материала, выступающего в качестве содержания. Но и формы, по мнению Н. Пирсона, могут управлять автором. Таким образом, Н. Пирсон утверждает, что «формы могут быть рассмотрены как институциональные императивы, которые управляют и, в свою очередь, управляются писателем»[121].

Но как же данный «институциональный императив» проявляется в конкретном журналистском творчестве?

В журналистике, как и в литературе, произведение любого жанра определяется двумя формами: «внешней» и «внутренней». Внешняя форма, хотя и привязана прочно к содержанию, как бы исподволь стремится к отрыву от него, потому что содержание по внутренней своей сути нединамично, самодовлеюще и независимо, пребывает само по себе – оно есть или его просто нет. А внешняя форма полностью и безраздельно подчинена выполнению своей коммуникативной функции и в связи с этим чрезвычайно подвижна, склонна к изменению своих качеств, что проявляется в разных направлениях ее реализации[122]. К «внешней» форме мы отнесем размер и структуру произведения, а к «внутренней» – замысел, тему, настроение, отношение к жизненному материалу. Взаимосвязь между «внешней» и «внутренней» формой проявляется на всех стадиях творческого процесса по созданию журналистского произведения. Исходя из «внешних» параметров, журналист конструирует структуру произведения и его объем. При этом отметим, что данные параметры имеют четкую заданность. Например, репортаж не может быть пространным и кратким. Исходя же из «внутренних» характеристик, журналист определяет, в какой разновидности репортажа лучше всего реализовать тот или иной замысел или раскрыть тему своего выступления. Для конфликтной темы лучше всего подойдет расследовательский репортаж, для выражения личностного отношения к реалиям действительности – событийный репортаж. Как видим, «внешние» и «внутренние» параметры той или иной жанровой формы могут влиять на творческое сознание автора, задавая, как подчеркивал М. М. Бахтин, «формы видения и осмысления определенных сторон мира». В текстовой деятельности репортера форма, понятая как вид, жанр и т. д. устанавливает для автора не только познавательные, но и изобразительные границы избранной формы. Вот что по этому поводу пишет Л. Е. Кройчик: «Если публицист не видит в отрицательном факте заложенного в него комического противоречия, то на свет появляется критический текст, если автор выявляет комическое содержание факта, возникает фельетон»[123].

Если с помощью формы журналист решает вопрос, как сказать о том или ином явлении действительности, то, обращаясь к содержанию, он определяет, что сказать в тексте. Именно поэтому считается, что, с одной стороны, форма вытекает из содержания, а с другой – сама воспроизводит его многоплановость. По мнению литературоведов, содержание есть не что иное, как переход формы в содержание и содержания в форму. «Только с учетом этой взаимопереходности, – пишет М. М. Гиршман, – может осуществляться конкретизация категорий “содержание” и “форма” в характеристике строения произведения, составляющих его значимых элементов и структурных слоев, каждый из которых представляет собой диалектическое единство изображаемой жизни и изображающего слова»[124].

Таким образом, содержание и форма образуют нерасторжимое единство, которое выражается