Ключ к убийству - Урса Алекс

– С угрозами? Нет, ну что вы! Наши поклонники очень добрые и хорошие люди. Они любят нас и нашу музыку. Они никогда бы не пожелали нам зла! – горячо уверил он Франсуа.

– А кто занимался связями с поклонниками? Они могли связаться с вами лично или вся переписка шла через пресс-секретаря? – допытывался Франсуа.

– Ну, всеми этими вопросами занимался Ксавье, – ответил певец. – Мне давали почитать только самое интересное, и я всегда старался ответить.

– Понятно, – кивнул Франсуа. – Скажите, а у Ксавье Седу были враги? Он ничего не рассказывал? – задал он вопрос, предвкушая услышать примерно то же самое.

– Нет, – твердо ответил молодой человек. – Ксавье был очень хорошим человеком. Ему никто не мог желать зла.

– Скажите, – ухмыльнулся Басель, – а вы можете назвать хоть одного плохого человека? Ну, вот любого?

Молодой человек крепко задумался и потом снова улыбнулся:

– Я верю, что во всех есть что-то хорошее. Ну, по крайней мере, я очень хочу на это надеяться.

– Я так и думал, – кивнул Франсуа. – Подпишите протокол допроса.

Молодой человек, высунув язык от усердия, старательно вывел свое имя в уголке документа и поставил рядом сердечко.

Выйдя из комнаты допроса, Франсуа повернулся к Баселю:

– Дуй на квартиру к Седу и опроси всех соседей. Всех. Полный поквартирный опрос. Может, кто-то видел что-то необычное или подозрительное. – Басель застонал, закатывая глаза. – Дальше, просмотри записи с камер наблюдения в ту ночь и опроси водителя Седу – Тома, или как его там, – продолжил Франсуа, словно и не слышал жалобных стонов. – А я наведаюсь к Альберту Долану. Что-то мне подсказывает, что начинать надо с него.

В этот момент конвой вывел из комнаты Анжело. Франсуа проводил его взглядом, не в силах подавить в себе желание взглянуть на него еще раз. Тот обернулся, тепло улыбнулся и приветливо помахал детективу рукой, как доброму знакомому. «Как ребенок! – пронеслось в голове у Франсуа. – Как ребенок…» В этот момент мобильный у него в кармане ожил и завибрировал.

– Цветочек, не мог бы ты зайти ко мне, пожалуйста? – попросил Солюс вежливо.

«Как будто я могу ответить нет, – сердито подумал Франсуа, направляясь в кабинет комиссара. Секретарша кивнула ему приветливо и показала глазами на массивную дверь, подтверждая, что Франсуа там ждут. Ясно было, что дело важное.

– Ну, что у нас там? – поинтересовался Солюс, не отрываясь от какой-то писанины у себя на столе. Конкретизировать вопрос он не стал. Это было частью командной работы. Все его подчиненные понимали друг друга с полуслова. И теперь понятно, что речь идет об убийстве продюсера. – У нас есть признание?

– Нет, – Франсуа рухнул на стул и потер переносицу, – ссылается на амнезию.

– Да? – заинтересованно вскинул глаза шеф. – Ну и как? Ты в это веришь?

– Не знаю, – честно признался Франсуа. – Если он актер, то уж больно хороший. Я ему подкинул возможность назвать других подозреваемых, а он уперся – нет, все – хорошие.

– Назначай судебно-психиатрическую экспертизу, – хмыкнул Солюс.

– Это да, – медленно согласился Франсуа, – но мне бы хотелось отработать и другие версии.

– Какие, например? – заинтересовался комиссар, отрываясь наконец от своей писанины.

– Месть, ревность, может, кто-то хотел этого Бертолини подставить? Честно, пока не знаю. Просто интуиция, – неопределенно махнул рукой Франсуа, стараясь скрыть внутреннее волнение. Солюс медлил.

– Значит, так, – откинулся он в кресле и переплел пальцы рук на столе. – Мне сегодня звонили из Министерства внутренних дел. Происшествие, как ты понимаешь, громкое, и поэтому, самое позднее – через три дня, мы обязаны будем организовать пресс-конференцию. Если ты настаиваешь, что могут быть другие версии, кроме той, что Ксавье Седу убил Анжело Бертолини, через три дня у тебя должны быть веские аргументы. В противном случае мы объявим, что у нас единственный подозреваемый по этому делу. Понятно?

– Более чем, – кивнул Франсуа. Три дня. Лучше, чем ничего. Он встал и направился к двери.

– Франсуа, – окликнул его Солюс, когда тот уже взялся за ручку двери. Франсуа повернулся в ожидании еще одного указания, но шеф опять его удивил. – Ты хреново выглядишь. Проблемы?

– Да нет, – вяло отмахнулся Франсуа, – все нормально. Не высыпаюсь в последнее время катастрофически.

– Чего там? Колики? Зубки? – поинтересовался Солюс, и Франсуа вдруг вспомнил, что Солюс Пети, вечно хранящий невозмутимое выражение лица, и сам является отцом троих детей.

– Да я уже и не знаю, – сдался Франсуа, чувствуя тяжесть всей вселенной на плечах.

– Я могу чем-то помочь? – задал Солюс уж совсем невозможный вопрос. – Хочешь, подреми у меня здесь? – кивнул он в сторону широкого кожаного дивана. – Мне все равно нужно отъехать на пару часов.

– Да нет, – с сожалением взглянул на диван Франсуа, – все нормально. А вы, случайно, не знаете, где можно купить японские подгузники? – спросил он прежде, чем успел поймать себя за язык, но шеф не удивился. Вместо этого он потянулся за телефонной трубкой и набрал несколько цифр на клавиатуре. В трубке потекли долгие гудки. Наконец Солюс подал голос:

– Карен, дорогая, ты случайно не знаешь, где можно достать японские подгузники? Это для сына Цветочка. – Франсуа подивился тому, как потеплел голос жесткого и несгибаемого комиссара. Солюс тем временем, взяв ручку, принялся записывать. – Ага, понял, спасибо. Целую тебя. – И протянул желтый стикер с адресом.

– Спасибо, – зачарованно протянул Франсуа, в первый раз ставший свидетелем человечности вечно холодного как айсберг шефа.

– К черту твое «спасибо», – проворчал комиссар, возвращаясь к своей писанине. – Моя задача, чтобы вы все функционировали нормально, а не дохли, как осенние мухи, на рабочем месте. Давай, вали отсюда. И помни, у тебя три дня!

– Я помню, – сказал Франсуа и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Не ждал вас так скоро.

Смуглый, крепко сложенный мужчина поднялся из-за стола Франсуа навстречу, протягивая руку для приветствия. Волосы, тронутые на висках сединой, идеальная стрижка. Подтянутое тело говорило о том, что его обладатель следит за своей физической формой. Качество только на первый взгляд простого темно-синего костюма на нем выдавало его баснословную стоимость. Продюсер выглядел прекрасным героем для глянцевых страниц Forbes, хотя Франсуа не был уверен, есть ли там представители подобного рода деятельности. И лишь цепкие карие глаза нарушали образ. Франсуа не знал о нем ровным счетом ничего. По дороге на встречу он нырнул в «Google», но интернет выдал только скудную статью из «Википедии».

– Но все же вы меня ждали, – уточнил Франсуа, пожимая крепкую теплую ладонь. Альберт Долан не ответил и жестом указал ему на кресло напротив своего массивного стола.

– Хотите чего-нибудь? – проявил он гостеприимство. – Чай, кофе или предпочтете напиток покрепче?

– Кофе, пожалуйста, – устроился в кресле Франсуа, с интересом рассматривая обстановку. Долан кивнул секретарю, и тот исчез, прикрыв за собой дверь. Кабинет Альберта Долана призван был внушить любому посетителю, что дела продюсера идут в гору. Массивная дубовая мебель, картины и предметы искусства, больше похожие на экспонаты Лувра. Где-то Франсуа уже видел подобное, причем не так давно. Правильнее было бы сказать, совсем недавно. А еще точнее – сегодня утром, в кабинете Ксавье Седу. Только письменный стол стоял у окна, а не у стены, да еще коллекции оружия на стене не хватало кабинету Долана, чтобы стать окончательной копией кабинета покойного. Очевидно, у продюсеров существовало свое понимание о том, как расставлять мебель. Или же эти двое даже после ссоры умудрялись думать схожим образом.

Месье Долан выжидательно смотрел на Франсуа, и тот внезапно понял, что не знает, как начать разговор. Он пришел сюда ведомый интуицией ищейки, почувствовав, что для принятия верных решений ему нужно как следует изучить жизнь Седу, а Альберт Долан мог рассказать многое. Вот только чтобы получить правильные ответы, нужно было сначала задать правильные вопросы. Взгляд Франсуа упал на утреннюю газету на столе перед ним. Заголовок гласил: «Громкое происшествие в шестом округе. Продюсер убит своим подопечным». Франсуа медлил, слушая, как все громче отсчитывают драгоценное время часы на каминной полке. Пауза становилась невыносимой. Внезапно голос Долана прорезал тишину.