Шантажистка - Алевтина Ивановна Варава

Мне даже смотреть на неё стыдно.

В мире нет ничего более ужасного, чем педофилия. И ничего более отвратительного.

Лена Семёнова будет учиться у меня ещё целых два года после того, как кончится этот семестр. Девятиклассница и её сосок, отпечатавшийся у меня в мозгу.

Какая грязь.

Может, притвориться больным? Провести недельку дома? Моя жена работает гинекологом, торчит в своей клинике с раннего утра и часто задерживается до семи-восьми вечера. Я буду предоставлен сам себе, смогу отдохнуть.

И сопьюсь за эту неделю.

Нет, я пойду на работу как ни в чём не бывало. Я не должен как-либо менять свою жизнь. Что сказала Лена? «Забыть, словно страшный сон».

Именно так. Следует перестать об этом думать.

Сообщение с неизвестного номера пришло в половине первого ночи. Я, конечно, так и не смог отключиться. Смотрел в потолок. Уже второй час подряд.

Лариса пошевелилась, и я спешно сунул телефон под одеяло, опасаясь нового шума. На ощупь убрал звук. И прокрался в ванную.

Сообщение в мессенджере. Внутри был видеофайл продолжительностью сорок семь секунд. Он застыл на заглавном кадре, снова вымывшем все мысли прочь из моей головы и оставившим там пустоту.

В ушах поселился тревожный, нарастающий гул. Затылок стал тяжёлым.

Кошмар вернулся.

Меньше всего на свете мне хотелось смотреть, что запечатлено на видео. Но я прекратил дышать и, очевидно, не смог бы вернуть организму эту функцию, не нажав плэй.

Тут же мой гневный голос рявкнул очень громко, на всю ванную: «Я прислал тебе сто тысяч рублей!».

В панике я убрал звук до самого минимума, едва не выронив телефон на кафельный пол. Санузел в нашей квартире рядом со входной дверью. Спальни далеко. Не думаю, что Лариса или Маша могли бы что-то услышать или понять.

Я не отводил глаз от экрана, словно бандар-лог перед удавом Каа. В кадре был потолок и силуэт женщины снизу вверх. Лицо растрёпанной Лены в этом ракурсе выглядело очень странно. Размазанная помада походила на театральный грим. Её дрожащие пальцы с розовым лаком на коротких ногтях застёгивали пуговицы рубашки. Сбивающийся голос звучал таким детским.

«Да-да, простите», – было видно, как зубы отчаянно закусили нижнюю губу.

«Приведи себя в порядок и убирайся отсюда! – снова прогрохотал мой голос. Ходящие ходуном пальцы Лены на экране с трудом справлялись с пуговицами. – Да поспеши же ты, пока никто не вошёл!»

Пальцы застыли, и руки – левая ладонь судорожно обхватила правый кулак – прижались к груди, на которой оставалась бесстыдно расстёгнутой как минимум одна лишняя пуговица и отчётливо виднелся темнеющий синяк, неистово, кричаще напоминающий след пятерни.

«Александр Николаевич, – исказившись в гримасу, испуганно пискнул рот с размазанной красной помадой. – А у меня… не будет теперь проблем в учёбе? Или… или придётся всё повторить?»

Я не дышал уже почти минуту. Не мог.

«Лена, у тебя не будет никаких проблем в учёбе. Просто уходи отсюда. Тебе не нужно больше ничего повторять!»

Последнее предложение получилось хриплым.

Из него будто бы сочилась похоть.

«Обещаете?» – «Я. Тебе. Обещаю».

А потом картинка дрогнула, завертелась, и в кадре оказался я – раскрасневшийся, с пылающими глазами, каплями пота на лбу и перемазанными красной помадой губами. Я стоял, опираясь двумя кулаками о стол вполоборота к ней. Я был в кадре не больше двух секунд, но именно на них видео остановилось.

Гулкая пустота в моей голове пульсировала вспышками боли где-то в области лба.

Каким же ослом я был, возомнив днём, что всё так счастливо закончилось! Ещё пританцовывал в торговом центре. Кретин.

Это же статья. Это выглядит как статья Уголовного кодекса. Худшая, чем убийство.

Не как скандал, потеря работы и семьи, не как разорение и позор, а как тюремное заключение с клеймом педофила.

У меня пересохло во рту. Я не мог в это поверить.

В изнеможении опустился на унитаз, не снимая штанов пижамы. И заметил иконку мессенджера рядом с цифрами «01.42». Пока я смотрел видео, пришло ещё одно сообщение.

Номер тот же.

Скрин банковского перевода.

«100 000 ₽. Переводы. Александр Николаевич К.»

Звёздочки и последние цифры моей карты.

А потом появилось текстовое сообщение.

«Пришли мне 500 тыс завтра до 7 урока или после школы я пойду с этим в полицию».

Этого просто не может происходить на самом деле.

Господи, мне показалось. На этом видео должно быть всё понятно. Я просто вижу то, чего боюсь.

Я выскочил из ванной. Кое-как нашёл в кармане куртки наушники. В квартире было тихо.

Чем чаще я пересматривал ролик, тем более ужасным казалось мне его содержание. Она же продумала каждую фразу. Она же тренировалась ловить этот кошмарный ракурс. Она специально спровоцировала меня проговорить, что я заплатил за молчание. Она умудрилась заснять и меня так, что я даже этого не заметил…

Ни один человек на всём белом свете мне не поверит. Не поверил бы даже я сам.

Я хотел написать ей что-то гневное. Подробное, длинное и гневное. Изобличающее. Такое, чтобы она всё поняла, осозналась и прекратила это кошмарное издевательство.

Но спустя сорок минут отправил только жалкую фразу: «У меня нет таких денег сразу».

Ответ пришёл почти тут же. Простой, короткий и максимально содержательный.

«Мне 15 лет, ублюдок. Найди».