Том Лоу - Ложный рассвет

Душевная гниль – самое опасное, с чем сталкивается коп. В убойном отделе я не боролся с преступностью. Преступления совершались еще до нашего приезда. Боролся я с мотивацией, с выключателем, что щелкал в душе человека, позволяя отнимать жизнь ближнего. А она боролась со мной: проникла под коросту на теле души, скрывающую погасшие угли в самом моем нутре, и эти угли ожили. Они тлели во мне по ночам, когда я в поту просыпался от кошмаров.

Следующий гвоздь я вбил так глубоко, что шляпка ушла в дерево. Полгода назад моя жена Шерри скончалась от рака яичников, и я перебрался сюда, в самую глушь Флориды, прихватив с собой Макс. Шерри купила крохотного щенка, когда я трое суток провел на дежурстве, в засаде. Собаку Шерри назвала Максин и позволила спать в изножье кровати, на собственном «собачьем» одеяле. Жена говорила, что в мое отсутствие только Максин имеет право согревать мое место в постели. Ну как с этим поспорить? Собачонка с грустными карими глазами и сердцем льва сделалась нашим спутником.

Теперь нас осталось двое, и Макс грела опустевшее место рядом со мной под одеялом. Я продал особняк в Майями и поселился в старом кракерском[1] доме с жестяной крышей, кучей комнат-пристроек, просторной верандой и шикарным видом на реку. Дом стоял на высоком прибрежном холме, по берегам высились раковинные кучи древних индейских поселений. Аборигены жили у реки, питались рыбой и моллюсками и оставили после себя горы костей и расколотых раковин.

– Если собачка подойдет слишком близко к воде, ее сцапает аллигатор.

Я резко обернулся. Незнакомец внезапно оказался в пятидесяти футах от причала. Ничего себе скорость! Неужели я так громко колотил молотком, что не услышал, как лает Макс? Она вообще лаяла? Такса, стоя на краю причала, виляла хвостом и глядела на незнакомца.

Шляпа у него на голове была ветхая, австралийская. Незнакомец шел по грудь в воде, прощупывая дно шестом. Макс тихо зарычала.

– Спокойно, Макс, – сказал я. Собака в ответ недоверчиво обернулась. Я бросил короткий взгляд на нож.

Незнакомец тем временем ухватился за поля шляпы и с головой ушел под воду.

Его не аллигатор утащил. Уж больно медленно погрузился человек под воду. Я подошел к краю пирса, откуда Макс, выпучив глаза, неподвижно смотрела на точку, где пропал человек.

– Может, он в яму провалился? – сказал я собаке.

Макс заскулила, готовая залаять, и тут незнакомец вынырнул, точно Посейдон, вооруженный трезубцем. Одной рукой он придерживал шляпу, с полей которой стекала вода, а во второй по-прежнему сжимал металлический шест.

– Не смог достать ногой, пришлось руками поработать, – сказал он, бросая что-то в кожаный мешок за спиной.

– Чем вы тут занимаетесь? – спросил я.

Продолжая тыкать шестом в речное дно, незнакомец прикрыл глаза и прислушался. Лицо у него было кофейного цвета и очень гладкое для человека пятидесяти – как мне показалось – лет. Наверное, индеец. Длинные с проседью волосы были собраны в «конский хвост», орлиный нос не раз сломан, безрукавка подчеркивала бугрящиеся мышцы рук и плеч.

Шест чиркнул обо что-то под водой, и незнакомец, подцепив пальцами ног невидимый предмет, достал его, повертел в руках и бросил в мешок.

Макс завиляла хвостом и тявкнула. Незнакомец взглянул на нее и нарочито медленно произнес:

– Собачка привлекает аллигаторов. С месяц назад видел тут одного, здоровенного.

Я чуть не рассмеялся нелепости ситуации.

– Вы стоите по грудь в воде, посреди реки. Вам ли говорить, что моя собака привлекает аллигаторов?

Человек отвлекся от своего занятия и ответил:

– Я не на середине реки, и аллигаторы охотятся ночью. Поживите рядом с ними – узнаете их повадки.

– Отрадно слышать, что вы в гармонии с окружающим миром.

– Собаки и аллигаторы в природе не пересекаются. Аллигатор подкараулит псинку тут, на причале, вынырнет и сцапает ее.

– Так чем же вы заняты?

– Артефакты ищу.

– Наконечники стрел?

– Спасаю прошлое.

– Почему именно в реке?

– Только в ней и стоит искать. – Он прищурился на солнце. – На берегу уже все выбрали. Тысячи лет здесь жил мой народ. На дне реки покоится много наконечников – от стрел и от копий.

Он подошел к причалу и высыпал на доски содержимое мешка.

Макс завиляла хвостом, обнюхивая находки, и я улыбнулся:

– Да, Макс, давай покопаемся в прошлом. Будущее пока для нас закрыто.

Наконечники стрел – большие и маленькие, вырезанные из разноцветного кремня, – сохранились практически идеально.

Индеец показал мне самый крупный.

– Парочка таких, и можно было завалить ламантина или аллигатора. – Положив шест на причал, он выбрался из воды, ополоснул ноги в реке и встал. – Меня зовут Джо Билли.

Я пожал мозолистую руку. Хватка у индейца была что надо. От него пахло по́том и речным илом, на бедре висел нож.

– Я Шон О’Брайен. Часто вы тут собираете наконечники… то есть артефакты?

– Да как получится. Я сразу чую, наткнулся на кремень или на пивную банку. – Он почесал Макс за ухом. – Привет, псинка. – Макс завиляла хвостом. – Давно здесь обитаете?

– С полгода. Вот, в порядок все привожу.

Джо Билли погладил Макс по голове, взглянул на дом и произнес:

– Ничего подозрительного не замечали?

– Подозрительное я вижу и слышу всюду. Работал в полиции.

– Нет, я говорю о холме. Ничего такого не чуете?

– В каком смысле?

– Это священное место, курган. Вести себя здесь надо соответственно.

– Какой же это курган? С чего вы взяли?

– Какие-то из холмов были свалками. Прочие – те, что насыпаны с видом на реку, вроде этого, – для мертвых. Здесь обитают духи.

– Ясно.

Джо Билли пристально посмотрел на меня:

– Береги то, что осталось от священного места, и сам сбережешься.

Я с трудом сдержал смех.

Джо Билли еще раз глянул на меня и, порывшись в наконечниках, протянул мне один, черного цвета.

– Вот, нашел возле причала. Берите, он ваш.

– Спасибо, конечно, только что мне с ним делать? Оставьте себе.

– Это большая редкость. Наконечник – особенный. В этих краях черного кремня нет. Выходит, стрелу выпустил кто-то неместный. Может, тот воин даже погиб тут, близ реки.

– Может, и так.

– Стреляли когда-нибудь из лука?

– У меня есть старенький «Пирсон», но я давненько не брал его в руки. Стрелы нынче другой модели.

– Воины вытачивали наконечники для стрел очень тщательно, чтобы наверняка поразить цель.

Он бережно спрятал черный наконечник в мешок и снова погладил Макс по голове.

– Живете поблизости? – спросил я.

– На реке близ Деланда. – Джо Билли осмотрел причал. – Неплохо бы сваи обновить. Я немало причалов в свое время поставил.

– Учту. А вы сюда от самого Деланда пришли?

Джо Билли снял шляпу и большим пальцем смахнул пот со лба.

– В полумиле вверх по реке у меня каноэ на приколе.

– Вас подбросить?

– Пешком пройдусь, заодно одежда высохнет по пути. – Он уже собрался уходить, но, задержавшись, посмотрел на мой дом, на реку. Прищурился на солнце, что пробивалось сквозь кроны дубов. – Берегите это место. То, что от него осталось.

Собрав вещи, он поднялся от причала к холму, свернул влево. У вершины насыпи остановился, припал на колено, ладонями коснулся земли и медленно поднял лицо к небу. Постояв так немного, поднялся, нырнул под свисающий с ветвей дуба мох и был таков.

Я решил проследить за индейцем, хотел проверить, правда ли он приплыл на каноэ или приехал на тачке. Может, он на мой дом глаз положил? Пожалуй, коп во мне слишком усердствовал, ну и пусть. В животе затянулся тугой узел: уж больно подозрительный тип этот Джо Билли.

Оставив Макс на кухне, я надел рубашку, сунул за пояс «Глок» и сел в джип.

Я знал, что нагоню индейца за поворотом. Даже притормозил, надеясь увидеть, как он закидывает каноэ в кузов пикапа. Может, номерной знак получится разглядеть.

Джо Билли нигде не было, и тут я вспомнил о проселочной дороге из дробленых ракушек, что вела к реке. До берега было около сотни ярдов; подъехав к воде, я вышел из джипа.

Ни Джо Билли, ни каноэ… Вообще ничего.

Я присмотрелся к дороге, ведущей к берегу. После вчерашнего дождя она раскисла, но я не заметил в мешанине грязи, раковин и гравия следов, тем более от покрышек. Неужели босой индеец меня обогнал? Так быстро преодолел путь в полмили?

Я перевел взгляд на реку. Ветер невидимой гребенкой взъерошил поверхность воды, будто пианист пробежался пальцами по клавишам. У берега тучей роились комары, воздух сделался влажным и тяжелым. По спине скатилась градина пота. Я чувствовал, что скоро снова пойдет дождь.

Уже направляясь к джипу, я услышал в густой роще вскрик птицы. Громко захлопали крылья – кто-то охотился. Птица коротко вскрикнула, и настала тишина. Футах в десяти от меня на землю упало красное перышко, в мою сторону немигающими желтыми глазами уставился сыч. В когтях он держал трепещущее тельце кардинала. Вот уж не думал, что увижу, как сыч охотится средь бела дня.