Заклинатель - Лейтон Грин

Харрис поднял руки.

– Человеческая жертва? Исчезающие тела? Из всей этой беседы я вынес лишь одно: мы понятия не имеем, что там случилось.

– Тогда, мистер Пауэлл, мы с вами наконец-то на одной волне. Думаю, можно смело заключить, что никто из нас и близко не может предположить, что все-таки произошло внутри этого круга.

Харрис повернулся к Нье:

– У вас есть еще какая-нибудь информация, которая относится к этому расследованию?

– Больше нет.

– Тогда, уверен, все согласятся, что в качестве следующего шага надо поговорить со свидетелями из плоти и крови. С девушкой Эддисона и любыми другими очевидцами обряда, кого мы только сможем найти.

– Найти очевидцев будет довольно трудно, – сообщила Нья. – В Зимбабве к джуджу относятся неодобрительно.

– Отлично, – воскликнул Харрис, – приму к сведению. Спасибо вам обоим, что согласились встретиться. И еще раз спасибо за помощь вашего правительства. Посол очень благодарен. – Он сделал знак Грею, и оба они встали.

Нья тоже поднялась и вручила каждому по визитке.

– Позвольте напомнить, что вы не имеете права проводить никакие следственные мероприятия без моего участия.

– Конечно, – пробормотал Харрис, уже открывавший дверь.

Прежде чем выйти следом за ним, Грей обернулся. Нья с непроницаемым лицом смотрела им вслед. Виктор скрестил руки на груди, его взгляд был устремлен в никуда.

Легкий вечерний ветерок обдувал их лица, когда они шли обратно через центр города.

– Какого же черта Эддисона понесло на этот обряд? – Харрис недовольно отмахнулся от комара. – Ведь ясно же, если ты поперся в буш вместе с кучкой религиозных фанатиков – добра не жди. Думаю, нам нужно будет поглубже вникнуть в это дело завтра с утра. Вернее, тебе нужно будет. Мне предстоит подготовиться к паре важных брифингов, что устраивают на этой неделе, поэтому за всю повседневную рутину будешь отвечать ты. Держи меня в курсе. Посол хочет, чтобы ему постоянно докладывали о ходе расследования.

Грей и не ожидал ничего иного. Он знал, что Харрису неохота связываться с этим делом, но, учитывая заинтересованность посла, тот вынужден держать процесс на контроле.

– Не уверен, что я самый подходящий для этого человек, – сказал Грей. – Религия вообще-то не мой конек.

– Ты идеально годишься. Не хочу, чтобы делом занимался какой-нибудь джорджтаунский тупица. Мне нужен человек, который нестандартно мыслит, а тебя-то уж, блин, в стандартном подходе не упрекнуть.

После фиаско с попыткой похищения в Колумбии Грей не мог оспорить такое заявление. К тому же ему хотелось чего-то новенького, а в этом деле рутиной и не пахло.

– Насколько посол близок с Эддисоном? Как он это воспринял?

– Они вместе ездят в Дартмут, трижды в неделю ходят на гольф и проводят отпуск в одном бунгало.

– Как мило.

– Я бы все-таки так не переживал. Вероятно, Эддисон оттягивается с какой-нибудь глазастой пейзанкой или окопался в борделе в Йобурге. У нас нет ни записки с требованием выкупа, ни свидетельств того, что было совершено преступление. Ты же не веришь в ту чепуху, которую нес этот полоумный профессор? Так что просто попытайся отыскать что-нибудь, чем задобрить посла, прежде чем Эддисон обнаружится в опиумном притоне.

– В таком случае ты, наверное, найдешь его раньше, чем я.

Харрис, соглашаясь, издал короткий смешок.

– Нья, кажется, слишком молода, чтобы быть за главную, – заметил Грей. – Но знающая.

– Думаешь, тем, кто действительно здесь командует, не наплевать на десяток пропавших деревенщин, колдуна и бывшего сотрудника посольства? Небось кому-то просто захотелось сплавить ее с глаз долой, чтобы не мешалась.

– Очень может быть.

– Она горячая штучка. Пожалуй, я бы ею занялся, да только не думаю, что ее расколоть проще, чем стальной кокосовый орех. – Харрис остановился на Юнион-авеню, перед обветшалым фасадом викторианского здания – там располагался отель (а, откровенно говоря, бордель), который частенько посещали сотрудники посольства. – Я предпочитаю, чтобы мои женщины были посговорчивее. Пожалуй, зайду-ка я в «Замок». Сейчас самое время выпить пивка. Хочешь со мной?

В пятнадцать лет отец затащил Грея в публичный дом в Токио. Девушка оказалась даже младше Грея, и когда он, нервничая, предложил просто поговорить, то увидел в ее взгляде благодарность. Грей не был святым, но с того дня предпочитал пороки, которым можно предаваться, не задействуя других людей.

– Ты знаешь, что я тебе отвечу.

– Даже слишком хорошо знаю, Грей, даже слишком хорошо. Вот доживешь до моих лет и запоешь по-другому, это я тебе гарантирую. Тебе сколько, тридцать? Подожди, пока тебе не придется напрягаться ради такого удовольствия. Приятная внешность, густая шевелюра и пуританская мораль имеют забавную привычку одновременно сдавать позиции.

И Харрис исчез в дымном фойе. Грей постоял на перекрестке, наблюдая, как одинокие вороватые силуэты снуют в темном подбрюшье Хараре. Потом повернулся и пустился в обратный путь к посольству.

* * *

Грей закрыл свой кабинет и вызвал такси. Из-за топливного кризиса в Зимбабве его посольский автомобиль не стоило и пытаться заправить. В последний раз, когда он услышал, что на одной колонке есть бензин и приехал туда, то уперся в хвост пятичасовой очереди. Горючее можно было найти на черном рынке, но закон сурово наказывал за подобные сделки, не говоря уже о пятне на репутации посольства.

Он вышел на улицу дожидаться такси и обратился мыслями к недавней встрече. Впрочем, ненадолго. Факт того, что исчез не один, а десять человек, конечно, давал почву для размышлений, но граждане США в африканском буше еще не пропадали. В принципе, теория Харриса насчет семейной свары казалась более правдоподобной, чем инсинуации профессора Радека. Грей никогда не расследовал похищения людей, но его опыт говорил, что человеческими существами обычно движут несколько проверенных временем мотивов. Завтра нужно будет поговорить с подругой пропавшего.

За спиной Грея раздались грубые крики. Обернувшись, он увидел мужчину, который, идя по улице, орал на сопровождавшую его женщину. Рядом с ними семенили двое маленьких детей. Мужчина, не замолкая, принялся трясти пальцем у самого лица женщины, чуть ли не тыча в него. Та попыталась отвернуться, и это вызвало у ее спутника еще большую агрессию.

Внутри у Грея все сжалось, захотелось вернуться и засунуть палец крикуна ему же в глотку. Грей знал наверняка, на собственном опыте, что порядок в этой семье зиждется на таких вещах, которые не принято выставлять на всеобщее обозрение. Перед глазами встал его собственный отец – кулак занесен, лицо пошло пятнами, в глазах горит злоба. Грей видел, как этот кулак, торчащий из рукава военной формы, опускается снова и снова.

Отец Грея