Черный маг - Лейтон Грин

Глава 4

Внутренний храм Церкви Зверя, парижские катакомбы

Плащ Данте развевался, задевая лодыжки, когда его обладатель шагал сквозь мрак под аккомпанемент непрерывно падающих из водостоков капель воды. Порой какая‑нибудь из этих капель случайно приземлялась на макушку его бритой головы, где красовалась вытатуированная пентаграмма, спускающаяся ко лбу.

Большинство членов Церкви Зверя старались попадать в катакомбы скрытыми тайными путями, но Данте предпочитал идти открыто, на виду у бездомных, воров, убийц и всякой публики похуже. Эта шушера обитала на тех уровнях, что ближе к поверхности. Ему нравилось наблюдать, как при его приближении клошары бросались врассыпную или отводили глаза, старательно не встречаясь с ним взглядом. К тому же всегда оставался шанс, что в нижний мир явится новичок, незнакомый с Данте и его ножами.

Оставив позади кишащую крысами и нечистотами канализацию, он спустился в ту часть катакомб, о существовании которой приличное общество даже не подозревало. Если же говорить о неприличном обществе, то его представители обычно не осмеливались там появляться.

Данте состоял в Церкви Зверя свыше десятка лет. Бо́льшую часть этого срока он был правой рукой Ксавье Марселя, Черного Клирика. Данте не боялся Ксавье, но уважал его тягу к жестокости и преданность делу.

А теперь Данте переметнулся к Волхву и не испытывал по этому поводу никакого раскаяния. Ксавье решил выступить против Волхва, когда тот предложил ему выбор. Данте был бойцом, а не политиком, и, хотя Церковь Зверя оставалась его храмом, он хранил верность своему единственному истинному кредо, которым являлась боль. И готов был следовать за всяким, чей путь к ней ведет. Сейчас таким человеком стал Волхв, а путь к боли лежал через Церковь Зверя.

Боль. Страдания уже испачкали душу Данте, когда тот оказался за решеткой в нежном восемнадцатилетнем возрасте, но за десять лет мучения перестали служить источником разнообразных эмоций – они превратились в призвание. Над легкой шепелявостью Данте в тюрьме посмеивались, пока он не выпустил заточкой кишки типу, который его передразнивал. Данте участвовал в стольких потасовках, что боль для него обесценилась, и стал известен тем, что никогда не сдается, несмотря на самые серьезные раны. Поэтому его начали бояться.

В заключении он встретил двух людей, которые определили всю его дальнейшую жизнь. Первым был филиппинец, который сидел за убийство растлителя детей; он стал первым и последним другом Данте. Мастер эскримы [3], он искусно владел ножом и научил Данте всему, что знал сам, во время тренировок с доставленными контрабандой кухонными ножами и палками. Данте со страстью отдавался этим тренировкам, и его подтянутое жилистое тело само превратилось в подобие лезвия. Метание ножей он освоил под руководством бывшего солдата Иностранного легиона, который научил его утяжелять рукоять ртутью, чтобы точнее попадать в цель.

Второго человека, повлиявшего на жизнь Данте, сокамерники избегали. Этот тип – как, впрочем, и сам Данте – был в числе тех немногих, кто не состоял ни в какой тюремной группировке, но кого никто при этом не осмеливался тронуть. Было известно, что он из Парижа и входит в секту сатанистов под названием Церковь Зверя. Не подверженный влиянию слухов о том, что случилось с осмелившимися перейти дорогу Ксавье Марселю, Данте как‑то раз загнал Черного Клирика в угол на тюремном дворе. Но Ксавье не стал с ним драться, а рассказал о своей религии. Данте понял, что в ней тоже ценится боль, и решил принять приглашение – которыми, к слову, Церковь не разбрасывалась.

Выйдя на волю, он последовал за Ксавье в Париж, набил на макушке особую татуировку, заострил резцы и посвятил себя двум религиям: боли и Церкви Зверя.

Волхв ценил службу Данте; на самом деле Данте подозревал, что их новый лидер, в отличие от Ксавье, понимает его настоящие мотивы. Марсель просто использовал нового адепта, чтобы оставаться у власти, и Данте не возражал, потому что такое положение вещей окупалось.

Волхв был другим.

Волхв знал.

Входя в последний тоннель, Данте услышал резкие гортанные звуки черной мессы, и его обоняния коснулся запах горящей плоти, наполняющий воздух в соборе Церкви Зверя. Он покинул тоннель, вступил под своды подземного грота и увидел молящихся, которые толпились вокруг залитого светом фонарей помоста. Лучше подождать в стороне, решил он.

Ксавье придавал черной мессе большое значение и верил, что она таит в себе не меньше духовной мощи, чем христианское таинство, пародией на которую и являлся ритуал. Сатанисты служили черную мессу век за веком, и участие в ней считалось обязательным. Всем авторитетным сектантам полагалось на ней присутствовать.

Данте понял, что церемония подходит к завершению. Переиначенные десять заповедей уже были провозглашены, нечистый дух снизошел на дары, проглоченные и выпитые паствой. Данте наблюдал, как наиболее ретивые сектанты, как крабы, пятятся на четвереньках к изображению Зверя у основания громадного перевернутого креста.

Месса закончилась, но перед началом оргии Данте дал собравшимся знать о своем присутствии. Он двинулся сквозь толпу, и люди расступались, узнавая его. Данте славился тем, что не ленился доставать нож, если кто‑то недостаточно быстро убирался в сторону, и к тому времени, как сатанист преодолел половину расстояния к помосту, остаток пути был свободен.

Когда он поднялся по стремянке и остановился на деревянном помосте, на грот опустилась завеса тишины. Татуированная голова и черный плащ Данте казались венком тьмы в ореоле тусклого света. Потом он заговорил, и его французская речь была отрывистой и скрипучей, с тем самым пришепетыванием, которое с детства доставляло ему неприятности.

– Я знаю, многим из вас сложно принять правление Волхва.

Крики согласия раздались из толпы, а кто‑то из находившихся вне поля зрения Данте присоединил к ним несколько богохульств.

– Слышал, некоторые считают, что переворот устроил я, – продолжил Данте.

– А кто еще? – донеслось из толпы. – Кто этот новый пророк, где он?

– Поверьте, братья и сестры, я тут ни при чем.

Данте почувствовал чье‑то присутствие у себя за спиной еще прежде, чем увидел потрясение на лицах сектантов. Даже не оборачиваясь, он знал, что они видят: огромный крест, который объяло пламя, и фигуру в черной мантии, стоящую на помосте в нескольких шагах за ним с устремленным в толпу взглядом. Страх не принадлежал к числу часто посещавших Данте эмоций – возможно, способность испытывать эмоции вообще оставила его, – однако он почувствовал благоговение и ужас, охватившие собравшихся в пещере. Еще он явственно ощутил спиной жар горящего в двух шагах от него креста и понадеялся, что Волхв не станет тянуть с речью.

– Это ангел смерти, это сам Зверь! – выкрикнул