Эпидемия D - Джереми Бейтс

– Поверь мне, сынок, – ровным голосом заявил отец Берридж. – Мне не составит труда найти твою мать и поговорить с ней по душам. А сейчас повторяю – никаких драк. Я ясно выразился?

– Да, сэр, – сказал Хомяк, дернув головой.

– Да, отец, – сказал я, подумав: как здорово, что есть священники и церкви!

Зверь что-то пробурчал, явно давая понять, что увещевания священника до него не дошли. Злобно взглянув на Хомяка и меня – этот взгляд говорил: драка будет, еще какая, и очень скоро, – он вышел из церкви.

Продолжив путь в школу, мы взялись перемывать косточки Зверю. Этот клоун при нашей первой встрече скинул ботинки, а сейчас – нет, что это за прикол? Хомяк решил, что в первый раз у него были мозоли – либо от новых ботинок, либо оттого, что ходит без носков. Я, со своей стороны, предположил, что тогда у него были развязаны шнурки и он боялся наступить на них и споткнуться – сомнительная идея, конечно, но ничего умнее в голову не пришло.

Так или иначе, когда заверещал звонок и все мы выстроились у входа в класс, мысли о Звере выветрились из головы. Мое внимание переключилось на Хизер Рассел, которая стояла передо мной и болтала с Лорой Холсон. Несмотря на россыпь прыщиков вокруг рта, Хизер, пожалуй, была самой красивой девчонкой в школе. Золотистые волосы до плеч обрамляли лицо, а в голубых глазах мерцал загадочный сапфировый огонек. Мы учились в одном классе уже не первый год, но за все время я не сказал ей и десятка слов. Я вообще не мастер точить лясы с девчонками, а уж с хорошенькими и популярными – тем более.

А у Хомяка такой проблемы не было, и он тут же влез в их разговор:

– Эй, Хизер, чего это ты вчера прыжки в высоту в мешках пропустила? Прикинь, падаешь прямо на голову, можно последние мозги растерять!

Хизер ему улыбнулась, но свой разговор с Лорой не прервала. Еще одно достоинство – у нее было сердце ангела.

Хомяк, хоть его вежливо отшили, даже бровью не повел и тут же дернул Лору за доходившую ей до задницы медовую косу.

– Лора, похабный анекдот хочешь?

Невысокая и кругленькая, хотя и не толстушка, как Хомяк, Лора, пожалуй, была одной из самых неприятных и отталкивающих особ, каких я знал в те времена, – постоянно ворчала, не по одному, так по другому поводу. Моя мама назвала бы ее снобом – этим словом она часто описывала губернатора нашего штата, который в том восемьдесят восьмом году к тому же был кандидатом в президенты от демократов.

Лора состроила Хомяку мрачную гримасу и сказала:

– Батончиков объелся, что ли?

Ткнув меня локтем под ребра, Хомяк скорчил рожу, изображая недовольную Лору. Меня всегда восхищала эта его наглость: мало того что он запросто мог заговорить с любой девчонкой, так еще и насмехался над ними. Наверное, понимал, что с таким толстяком ни одна на свидание не пойдет, да и дружбу водить не будет, а раз терять нечего, то и не парился с ними, оставался самим собой.

С другой стороны, я… ну, я не был красавцем, но уродом меня тоже не назовешь, и я не раз представлял себя женатым на Хизер. Меня посещали всякие романтические мысли: где мы будем жить, сколько у нас будет детей и прочая подобная хрень. Это в какой-то степени объясняло, почему в ее присутствии у меня всегда отнимался язык. Одно неверное слово – и все мое придуманное будущее в одночасье рухнет.

Болтовня перед классом стихла – это явился наш учитель, мистер Риддл: в одной руке брелок с ключами, в другой кофе в бумажном стаканчике. В отличие от большинства других учителей-мужчин, он не носил костюм и галстук или хотя бы вельветовые или холщовые брюки с рубашкой на пуговицах. Нет, в школу он приходил в фирменных кроссовках, спортивных брюках и футболках. Сегодня на нем были голубые спортивные штаны и одна из самых любимых футболок: белая, а на груди болотно-зеленая надпись «Сэр!». Он настаивал, чтобы мы обращались к нему именно так. Не мистер Риддл, не учитель. Только «сэр». Из-под потертой пятнистой бейсболки торчали пучки седых волос. Как обычно, от него разило сигаретами.

Звеня ключами, он отпер дверь в класс. По дороге к своему большому столу в передней части комнаты он сказал:

– Садитесь, слушаем утренние объявления!

Мы с Хомяком повесили рюкзаки на крючки в задней стене класса и сели за парты в последнем ряду. В первый день занятий Сэр позволил каждому выбрать, где кто хочет сидеть, хотя большинство других учителей рассадкой занимались сами, чтобы самые хулиганистые сидели в первом ряду, где за ними легче присматривать. Но Сэр сделал оговорку: будете валять дурака – пересажу. Пока он переселил только Гарри Бута, хотя кое у кого уже стояло две галочки. Третья – и ты с позором отправляешься в первый ряд.

В заднем ряду вместе со мной и Хомяком сидела худенькая Таня Элдридж, друзей у которой было около нуля, а еще Крейг Снелли, у этого дела обстояли не лучше. Крейгу требовались локтевые костыли, чтобы легче ходить, – у него была болезнь, ноги сводило судорогой, если он пытался стоять или ходить без посторонней помощи (рассеянный склероз, как я теперь понимаю). Все называли Крейга Вонькой – ноги не всегда могли вовремя довести его до туалета. Поэтому он сидел не просто в последнем ряду, но и рядом с дверью. К несчастью для него, наш класс находился на втором этаже, а мужской туалет – в подвале. Так что даже место рядом с дверью не гарантировало, что он не описается. В нашей школе ни с кем особо не церемонились.

По громкой связи прокрякали утренние объявления, класс заученно отбарабанил клятву верности, после чего Сэр нацарапал на доске дату.

Без особого приглашения все взяли свои тетради и записали дату туда. Я в последнее время увлекся скорописью и немного гордился тем, что могу писать не отрывая ручки от бумаги.

Кто-то постучал в дверь. Через мгновение она распахнулась, и в класс просунула голову привлекательная женщина. Все дружно уставились на нее, и под этим подростковым рентгеном она почувствовала себя слегка неловко.

– А, мисс Форрестер! – с улыбкой приветствовал женщину Сэр. – Вижу, вы нас нашли? В углу стоит парта, там написано ваше имя.

Обойдя класс сзади, словно опоздала на воскресную мессу, она села за