Панка Волошина - Липатов Виль Владимирович
Анискин, наконец, поднялся с табуретки, пятясь от жгучести Панкиных пальцев и ее голоса, наткнулся спиной на острый дверной косяк…
– Беги домой, Федор Иванович, – говорила по-родному Панка. – Полежи, отдохни, поспи… А захочешь, ко мне приходи, очень уж мне тебя жалко. Ой, как мне тебя жалко! Миленький ты мой!
В единственном Панкином глазе рождалась большая прозрачная слеза – все ширилась и ширилась, стала овальной, потом вытянулась на ножке и – упала, покатилась по светящейся коже щеки.
– Миленький ты мой!
Анискин вышиб спиной дверь, от тряски упало и покатилось с грохотом цинковое ведро, с визгом бросился к крыльцу трехногий Шарик.
– Ну, ну! – пробормотал Анискин, сопя и отдуваясь. – Ну, ну!
Панка, схлестнув руки на груди, стояла на крыльце.
– Ой, не упади, Федор Иванович, ой, побережись, миленький!
– Ну, язва! – тихо сказал Анискин. – Ах, язва!
Нижняя губа у него выпятилась, подбородок задрался, пузо подтянулось.
– Ах, язва! – совсем громко повторил Анискин. – Это ведь что делается…