Убийства в стиле Джуди и Панча - Карр Джон Диксон

Бунгало стояло в тени лавровых деревьев, и мы направились к нему.

– И вот еще, – сказал Г. М., глядя перед собой, – важно не только то, можно ли верить Хогенауэру, но и то, в здравом ли он уме. Я же говорил тебе, что он был весьма суетливым, бросался от одного хобби к другому. Что ж, сынок, теперь у него довольно странное хобби. Это призраки.

– Ты имеешь в виду спиритизм?

– Нет, – сказал Г. М. – Он утверждает, что у него есть научная теория, с физической точки зрения объясняющая существование каждого призрака, который когда-либо ступал по этой земле, и каждой банши, которая когда-либо выла. Вообще говоря, в том, что он может перемещаться по воздуху, оставаясь невидимым, как Альбертус Магнус[5], или способен на другие чудеса из научных сказок, что-то есть. Кен, этот парень либо сумасшедший, либо шарлатан, либо гений. И ты должен выяснить, кто он.

Я повернулся к Г. М. Он был совершенно серьезен. Г. М. вполоборота посмотрел на меня через плечо, уголки его рта опустились, лицо, как всегда, было невозмутимым, а глаза полузакрыты, и в них сквозило то насмешливое выражение, которое я никогда не мог понять. Мы остановились возле веранды. На подъездной дорожке стоял синий «хиллман».

Полковник и миссис Чартерс ждали нас на крыльце. Чартерса я не видел с тех давних времен, когда тот был правой рукой Г. М. и чуть ли не его соперником. Но годы оставили на нем свой отпечаток. Он по-прежнему был худощавым и подтянутым, держал спину прямо, но все же за сдержанными и учтивыми манерами проглядывал беспокойный старик с капризным характером. У него был такой вид, словно он упустил что-то хорошее и знал об этом. Тусклые седые волосы были коротко подстрижены, в серых глазах читалась усталость; мне также показалось, что у него вставная челюсть и она его раздражает. Его штатская одежда была не такой элегантной, как мне помнилось, но я инстинктивно обратился к нему «сэр», точь-в-точь как в старые добрые времена. Миссис Чартерс, благодушная пышка в ситцевом платье, засуетилась, приветствуя нас.

– Я знаю, что нас это не красит, Блейк, – сказал Чартерс. – Утащить мужчину вечером накануне его свадьбы… Чертыхайся, если это необходимо, но послушай: мы с Мерривейлом решили, что ты лучший из тех, кто может нам помочь. – Он беззлобно схватил меня костлявыми пальцами, хотя его голос звучал раздраженно.

Полковник провел нас на широкую веранду в задней части дома, откуда открывался вид на слабо мерцавшее море, солнце скрылось за облаками. Прохладный ветерок колыхал морскую гладь. На веранде стояли удобные плетеные кресла, а на столе – бутылки и чаша со льдом. Чартерс взял кубик льда и, будто раздумывая, бросил его с тихим звоном в высокий стакан. Затем он перегнулся через перила веранды и посмотрел вниз, туда, где вдалеке, в волнах прибоя, мелькали головы купающихся.

– Там очень спокойно, – сказал он. – Я молю Бога, чтобы ничего не менялось. Здесь тихий уголок. Я не хотел, чтобы это дело всплыло. Когда мы поймали Уиллоби на прошлой неделе, то устроили такой переполох, какого Девон еще не видел.

Он кивнул – очевидно, в сторону своего кабинета, в окне которого просматривался высокий железный сейф. Я не понял, что он имел в виду, говоря об Уиллоби и бросая взгляд на сейф, и жалею, что не спросил. Чартерс опять стал раздраженным.

– То было обычное преступление, а это дьявольское… Ты сказал ему, Мерривейл?

– Я сказал, что Хогенауэр был здесь, вот и все, – проворчал Г. М.

– И что он работал над тем, – вставил я, – чтобы стать невидимым и передвигаться по воздуху. Послушайте, сэр, вы же заставили меня проехать несколько сотен миль не для того, чтобы нести чушь. Что все это значит?

Чартерс бросил в стакан еще один кубик льда.

– Дело вот в чем, – произнес он. – Я лишь три месяца тому назад узнал, что Хогенауэр в Англии, не говоря уже о том, что он живет в дюжине миль отсюда. Когда вы поднимались сюда, заметили ли вы кирпичный домик – прямо через дорогу? Да. Там живет доктор Антрим, моложавый и довольно приятный парень, с симпатичной женой. Моя супруга ее очень полюбила. Мы часто навещаем друг друга. Однажды вечером к нам явился Антрим, его распирало от новостей. Оказалось, он только что столкнулся со своим старым приятелем, которого знал со времен учебы в Германии; научные таланты последнего вызывали у Антрима восторг. Да, это был Хогенауэр.

Антрим очень хотел, чтобы я встретился с Хогенауэром. Но встреча так и не состоялась. Я не сказал Антриму, что знаю Хогенауэра, а тот не говорил, что знает меня. Услышав, что я здесь, он приходил навестить Антрима всего раз или два, хотя Антрим – его врач, а Хогенауэр, похоже, был не здоров. Я немедленно навел справки в полицейском участке. Он зарегистрирован в отделе по делам иностранцев и с прошлой осени живет на чудесной маленькой загородной вилле в Мортон-Эбботе, недалеко отсюда. Что ж, я приставил человека присматривать за ним. Конечно, мне не на что опереться…

Чартерсы угостили нас восхитительным джином с содовой. Когда полковник начал излагать факты, к нему отчасти вернулась его прежняя резкость. Он сел на перила веранды, скрестив руки на груди и подложив ладони под костлявые локти.

– Его жизнь текла обычно, за исключением одной вещи. Через день, между восемью и девятью часами вечера, а порой и гораздо позже, он запирался в своей гостиной в задней части дома. Окна закрывались старомодными деревянными ставнями. Человек, который наблюдал за ним, сержант Дэвис, попытался подобраться поближе и посмотреть, что там происходит. Однажды ночью он перелез через садовую ограду, подполз к окну и попробовал заглянуть сквозь щели в ставнях. И вот что он рассказал. В комнате было темно, но, казалось, она полна маленьких лучиков света, которые с мерцанием кружились вокруг предмета, похожего на перевернутый вверх дном цветочный горшок.

Г. М. моргнул, доставая свою трубку, и потом снова моргнул. Надвинутая на глаза панама придавала ему вид злого сорванца.

– О боже! – сказал он. – Послушай-ка, старина, этот сержант Дэвис, он…

– На него вполне можно положиться. Ты можешь сам с ним поговорить.

– А что насчет домочадцев Хогенауэра?

– Он держит слугу для приготовления пищи и уборки. Двоих, что были прежде, уже уволили за чрезмерное любопытство. Сейчас там новый человек.

– У него есть друзья? Я имею в виду, близкие друзья?

Чартерс прикусил свои подстриженные усы.

– Я как раз к этому и вел. Как я уже сказал, из-за дела Уиллоби я по уши увяз в работе, и это сильно отвлекло меня от всего остального. Но это все, что я могу вам сказать. Хогенауэр покинул Германию, по-видимому, после ссоры с правительством, и, скорей всего, он уехал из страны без больших денег. В Мортон-Эбботе у него только один друг; по сути, это единственный человек, который навещал его, помимо Антрима. Этот друг – Альберт Кеппель.

– Ага. Физик, – сказал Г. М., описывая трубкой круг в воздухе. – Я слушал его лекцию. Довольно умный парень. Он вроде профессора по обмену, который уже год читает лекции в Бристольском университете. И живет Кеппель в Бристоле. Кстати, в Филтоне, это недалеко от Бристоля, находится самый большой самолетостроительный завод в Англии. И люди там работают в две смены, днем и ночью, за запертыми дверями, бог знает над чем. Эй? И все же…

Г. М. описал трубкой еще один круг.

– И все же, – сказал я, – не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

– Л. находится в Англии, – резко ответил Чартерс. Он отошел от перил и принялся расхаживать по веранде. – Осмелюсь предположить, что ты не знал Л.; Мерривейл знал, и я тоже, – по крайней мере, нам известно его имя.

– Но это не мужчина?

– По этому вопросу всегда был спор, – мрачно сказал Чартерс. – Все, что нам известно, – это то, что Л. был самым умным порождением дьявола, которое когда-либо досаждало британской службе контрразведки. Боже мой, Мерривейл, ты помнишь пятнадцатый год? Танки? Л. чуть не удрал с этой информацией… Этот Л. мог быть кем угодно – немцем, англичанином или французом. Он что-то вроде международного агента по поиску и сбыту секретов, и ему совершенно все равно, кому служить, лишь бы платили. Охотясь за секретами, Л. продает потом их тому, кто больше заплатит.