Выученный оптимизм: Как изменить свой образ мыслей при помощи позитивной психологии - Мартин Э. П. Селигман

Ознакомительная версия. Доступно 13 из 65 стр. их проблемы становились невыносимыми. Наука, поддерживаемая Национальным институтом психического здоровья, уделяла основное внимание исследованиям эффективности различных лекарств и форм психотерапии в надежде подобрать «оптимальные методы лечения» для каждого расстройства. На мой взгляд, к терапии, как правило, прибегают, когда уже поздно, и профилактика, начинающаяся, пока еще все хорошо, могла бы избавить людей от многих неприятностей. Это главный вывод, к которому приводят результаты охраны здоровья населения на протяжении последнего столетия: лечение всегда под вопросом, а профилактика чрезвычайно эффективна. Достаточно вспомнить, как простое мытье рук акушерками положило конец родильной горячке, а вакцинация искоренила полиомиелит.

Может ли психологическое вмешательство в юношеском возрасте предотвращать развитие депрессии, шизофрении и наркомании у взрослых? Этому вопросу были посвящены мои исследования на протяжении предыдущего десятилетия. Их результаты показали, что обучение 10-летних детей навыкам оптимистического мышления и поведения вдвое снижает риск развития депрессии в период полового созревания. Подробное описание этих открытий можно найти в моей предыдущей книге «Ребенок-оптимист»[15]. Таким образом, преимущества профилактики и важность развития науки и практики в этой области вполне могли бы стать моей ключевой идеей.

Полгода спустя в Чикаго я собрал рабочую группу по профилактике, чтобы наметить план действий. Каждый из 12 членов группы, за плечами которых были серьезные исследования в этой области, представил идеи о перспективах предотвращения психических заболеваний. К сожалению, происходящее навевало на меня скуку. Проблема заключалась не в серьезности вопроса или ценности предлагаемых решений, а в том, насколько уныло звучали научные выкладки. Это была все та же модель «болезнь–лечение», разве что слегка подогретая и сделанная более активной, – взять уже работающие методы лечения и применить их раньше к молодым людям из группы риска. Все это звучало разумно, но у меня имелось два сомнения, из-за которых было трудно слушать выступавших с полным вниманием.

Во-первых, я считаю, что наши знания о лечении расстройств мозга и психики мало что говорят о том, как предотвращать эти расстройства. Прогресс в профилактике психических заболеваний достигается благодаря признанию и воспитанию у молодежи определенного набора сильных сторон, компетенций и достоинств. К ним относятся нацеленность на будущее, надежда, навыки межличностного взаимодействия, смелость, способность достигать состояния потока, вера и трудовая этика. Развитие этих качеств помогает противостоять невзгодам, из-за которых возникает риск психических расстройств. Так, депрессию у молодого человека с генетической предрасположенностью можно предотвратить, развивая умение смотреть на жизнь с оптимизмом и надеждой. Юноша из неблагополучного района, рискующий пристраститься к наркотикам из-за их доступности в его окружении, становится гораздо менее уязвимым, если он ориентирован на будущее и занимается спортом. Однако формирование этих сильных сторон в качестве защитного механизма чуждо модели «болезнь–лечение», которая фокусируется только на устранении недостатков.

Во-вторых, помимо сомнительной эффективности введения галоперидола или прозака детям с риском развития шизофрении или депрессии, подобная научная программа заинтересует лишь рядовых исполнителей[16]. Обновленная наука о профилактике нуждается в молодых, блестящих и оригинально мыслящих ученых, которые исторически двигают вперед любую область знаний.

Когда я уходил, меня догнал самый неординарный из профессоров. Он сказал: «Это очень скучно, Марти. Здесь нужен какой-то интеллектуальный стержень».

Две недели спустя, занимаясь прополкой сада вместе со своей пятилетней дочерью Никки, я нащупал то, что могло стать этим стержнем. Должен признаться, что, несмотря на написанную мной книгу и множество статей о детях, на самом деле я не очень лажу с ними. Как человек целеустремленный и ценящий время, я, когда берусь за какое-то дело, не люблю отвлекаться. Никки же подбрасывала сорняки в воздух, танцевала и пела. Я прикрикнул на нее, и она ушла. Но через несколько минут дочь вернулась и сказала:

– Папа, я хочу с тобой поговорить.

– Да, Никки?

– Папа, ты помнишь, как было до моего пятого дня рождения? С трех лет до пяти я была плаксой. Я ныла каждый день. В свой пятый день рождения я решила, что больше не буду хныкать. Это было труднее всего на свете. Но если уж я смогла перестать ныть, то и ты сможешь перестать быть таким ворчуном.

Я словно прозрел. Что касается меня, то Никки попала в точку. Я действительно был ворчуном. На протяжении полувека в моей душе царила ненастная погода, а в последние 10 лет я был ходячей грозовой тучей в доме, сияющем солнечным светом. Все удачи, выпавшие на мою долю, случались не благодаря моей ворчливости, а вопреки ей. В тот момент я решил измениться.

Но главное – я понял, что воспитание Никки не сводилось к исправлению ее недостатков. С этим она могла справиться сама. Скорее моя задача в воспитании состояла в развитии того уникального достоинства, которое она проявила, – я называю его способностью заглядывать в душу, хотя на профессиональном жаргоне это именуется социальным интеллектом. Такое качество, если его развить в полной мере, может стать защитой от ее слабостей и неизбежных жизненных бурь. Теперь мне ясно, что воспитание детей – это нечто большее, чем просто исправление того, что в них неправильно. Речь шла о выявлении и развитии их сильных сторон и достоинств, а также о помощи в поиске той ниши, где они смогут в полной мере проявлять эти положительные качества.

Но раз социальные преимущества возникают в результате того, что люди оказываются в местах, где они могут наилучшим образом использовать свои сильные стороны, то это имеет огромное значение для психологии. Может ли существовать психологическая наука, изучающая лучшее в жизни? Можно ли выделить сильные стороны и достоинства, которые делают жизнь стоящей? Могут ли родители и учителя использовать эту науку для воспитания сильных, устойчивых детей, готовых занять свое место в мире, где существует больше возможностей для самореализации? Способны ли взрослые научиться отыскивать более эффективные способы достижения счастья и самореализации?

Обширная психологическая литература о страданиях мало применима к Никки. Подходящая для нее и других детей психология должна рассматривать позитивные мотивы – сердечную доброту, компетентность, свободу выбора и жизнелюбие – наряду с более мрачными мотивами. Она должна исследовать такие положительные чувства, как удовлетворение, счастье и надежда. Она поставит вопрос, как дети могут приобрести те сильные стороны и достоинства, проявление которых приносит эти положительные чувства. Она займется исследованием позитивных институтов (крепких семей, демократии, морали), способствующих развитию этих сильных сторон и достоинств. Она поведет всех нас по пути достижения хорошей жизни.

Никки нашла для меня миссию, и эта книга – моя попытка рассказать о ней.

Что заставляет нас испытывать радость? Откуда берутся наши чувства? Почему эволюция наделила человечество эмоциональными состояниями, настолько неизбывными, всепоглощающими и… ощутимыми, что вся жизнь вращается вокруг них?

С точки зрения психологов, положительные эмоции в отношении человека или объекта притягивают нас к нему, а отрицательные отталкивают. Вкусный запах пекущихся пирожных тянет нас к духовке, а отвратительный запах рвоты заставляет переходить на другую сторону тротуара. Амебы и черви тоже тянутся к тому, что им нужно, и избегают опасностей, полагаясь лишь на основные сенсорные и двигательные способности, но не испытывают при этом никаких чувств. А вот более сложные организмы обрели в процессе эволюции своеобразную надстройку в виде эмоциональной жизни. Почему?

Первую подсказку в разгадке этого сложного вопроса дает сравнение отрицательных и положительных эмоций. Отрицательные чувства – страх, грусть и гнев – служат первой линией защиты от внешних угроз, приводя нас в боевую готовность. Страх – это сигнал опасности, грусть – предупреждение о предстоящей потере, а гнев – реакция на чье-то посягательство. В эволюционном контексте опасность, потеря и посягательство представляют угрозу выживанию. Более того, эти внешние угрозы всегда игра с нулевой суммой, где выигрыш одного в точности равен проигрышу другого. Итоговый результат равен нулю. Теннис – классический пример такой игры, поскольку каждое очко, набранное одним соперником, становится потерей

Ознакомительная версия. Доступно 13 из 65 стр.