Татьяна Ахметова - Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997

Возможно ль скрыть увядший хуй
Листком фиговым многоточия?
Так что «грехов сосредоточия»
Не находи и не психуй.

Мне изувечил эту ногу
Тот путь к тебе — непрост и каменист
И если смерть приму как атеист —
Не говори «хуй с ним» и «слава Богу»

Но говори всегда: «Он жил одним —
Его влекла прекрасная звезда.
Поскольку той звездой была пизда —
Пусть хуй навеки остается с ним!»

Я не писал и не пишу стихов.
А так — стишата, может быть — стишочки.
А если честно и без лишних слов —
По большей части — смехуечки.

Смиряя плоть,
Я к чистой рифме шел
И понял, не дойдя,
Не раз сорвавшись с кручи:
Поэзия, — конечно, хорошо,
Но ебля, извиняюсь,
Много лучше.

Ох, не между прочим —
В муках строчки строчим.
И не скажешь «прочь!» им,
Хоть давно невмочь…
Эх, пойти бы к верной
Жопе безразмерной,
И ту жопу мерно
Колебать всю ночь.

Мы с Вами встали на единый путь,
Но не одна у нас дорога:
Вам надо замуж за кого-нибудь,
А мне — потрахаться немного.

Я — циник застарелый.
Еще — со стажем шут.
Так что ж комфорт душевный
Никак не обрету я?

И маюсь, как отличница,
Что радостно ебут
На парте второгодники
В три переросших хуя.

Есть: друг, рвотный корень;
Любовница, клизма;
Слабеющий шворень
И море — цинизма.

Работа, работа, работа —
Уже тошнота и блевота.
Пора отдохнуть,
Свежих сил поднабраться —
Немного бухнуть
И слегка поебаться.

Пусть мне моей судьбой
Отмерено немного.
Но все ж нелишне знать,
Влечет она куда —
Петлистая,
Как горная дорога.
И злая,
Как голодная пизда.

Работа — если откровенно —
Остоебела охуенно.
Вот о работе всё.

«Звенит высокая тоска…» —
Так два последних волоска
На износившемся лобке
Торчат в возвышенной тоске.

Я репутацией джентльмена дорожу.
И пусть ебаться тянет до зарезу —
Я лучше хуй на рельсы положу,
Чем на тебя, паскудную, полезу

«Все чувства глохнут в полусне.
Буянье жизни позабыто».
Один, как ком говна на пне,
Торчу уныло и побито.

«То, слабо руки вверх воздев,
В холодной бездне растворяюсь»
То мандавошкой на пизде
Сижу, от спермы задыхаюсь.

«Миллион, миллион алых роз»!
…Полетели коту под хвост.

Однажды навалились на меня:
Мол, надо жить и сочинять красиво.
Подумав, я ответствовал: хуйня! —
Не существует позитив без негатива.

Нету страны, где б везде и всегда
Вслух не сказали: хуй иль пизда.
Я ж этих слов говорить не привык.
О мой великий стыдимый язык!

Есть у нас один Володя.
Он у нас поэта вродя —
Однажды, будучи под мухой
И в экстазе,
В стихах воспел
Пизду на унитазе.

Елда и Манда —
Друзья,
Их разлучить
Нельзя.

Почуял, видя, как сношаются грачи,
Что сеять вечное в стихах настало время.
Поэт — что член: его лишь раздрочи —
И выбросится семя.

Как-то, блядь, шел я целку ломать,
Только глядь, блядь, — ебут твою мать! —
На траве, блядь, как слезы, роса..
Кто-то, блядь, всю траву обосцал.

Я Музу повстречал в густом загаре тела,
И Муза четко объяснила мне:
На солнце жарилась я — вот и загорела.
Мудак! — я тем же занимался при луне.

Что проще жизни половой?! —
Не надо думать головой,
А с некоей сноровкой
Шуруй себе головкой.

Подушка. Простыня. Кровать…
Как тут милаху не позвать?!
Она мне: «Больше нежности!»
Сказал: «Какие нежности
При нашей, друг мой, бедности?
В постель скорей! —
Нет главной в ней
Постельной принадлежности.»

Не ради секса, ты уж мне поверь, —
Им занимаюсь, в основном, ночами —
Я затащил сейчас тебя в постель,
Чтоб ты не путалась все время под ногами.

Пожариться б на пляже
Недельки три—четыре,
Жар тела остужая
Порою на волне…

А если целый отпуск
Прожарился в квартире,
Откуда же загару,
Простите, быть на мне?

Ну, когда ж мы
Соберемся —
Вдоль по злакам
Прошвырнемся.
Посидим. Слегка упьемся.
Попиздим, и посмеемся.
Поебемся.
Разбредемся.
И на круг на свой
Вернемся.

Так когда ж мы
Соберемся?..

Как хорошо
За пивом посидеть —
Не столько выпить,
Сколько попиздеть.
Прийти домой и
Забуриться спать…
Ни слов, ни снов и
Ни ебёна
Мать.

Бегут года,
Спешат, как поезда.
То влезешь сам,
То кто подсерет, —
Как когда…

Тут важно осознать,
Что драмы не случилось,
Коль восприятие говна
Не притупилось.

Приумножая блага бытия,
Мы от работы вянем точно стебли.
Нельзя нам без духовности, друзья,
Короче — без бухаловки и ебли.

Природа в раж войдет в начале мая.
И я, подъем душевный выдавая,
Вновь вдохновенно стану рифмовать
«Ебать» и «срать» и «в душу Бога мать»

Как жажду я в самом преддверьи мая
Прохожим доверительно сказать,
Всю душу без остатка раскрывая:
Да ну их всех: и соц, и кап, и веру в Бога мать!

В эту блядскую жару
Хорошо сидеть в бору;
Во сыром ли во бору,
Во пивном ли во бару,
Только в блядскую жару
Хорошо сидеть в бару.

Живи по силам, не еби подряд.
Не лезь, чтоб сверху, хоть и очень прыткий.
Короче — как в народе говорят —
Не писай в реку: там воды в избытке.

Порой услышав «не пизди»,
Со скорбной рожей не ходи:
Обычно это — не запрет,
А дружеский совет.

Когда-нибудь во всем исправлю обстановку:
Отброшу свой цинизм, подальше спрячу грусть,
Помою голову себе, потом —головку,
Куплю бутылку и на блядки потащусь.

Еще не выйдя из роддома,
Я был уж в помыслах нечист:
Ведь я, как все, такой же гомо,
А значит — и сексуалист.

Работа — как блевота.
И вся семья — свинья,
И нету хоть чего-то
На праздник у меня …
А!.. Ну их всех в манду!
Пошли гулять вприсядку:
Эх! Ебля на ходу!
Ух! Хавчик всухомятку!

Как воронье,
Раскаркалось бабье.
Куда сбежать,
Чтоб крик их переждать?
Я повторяю тихо: «Ё-моё!»
И добавляю: «Ну их в сраку мать!»

Доколь тянуть?!
Пора уже, друг мой,
Мы с Вами к Вам
Отправимся домой,
И там, презренной
Прозой говоря,
Немного поебемся
Втихаря.

Как славно с дурочкой забраться на кровать
И так и сяк со всех сторон её пошуровать!
Здесь в помыслах моих — ей-ей! — ни тени смеха:
Чем ниже интеллект — тем радостней потеха.

А ты всё зубы скалишь, всё смеешься:
Тот трипака поймал, а тот — сифон и СПИД…
Народ не зря у нас про еблю говорит:
С кем поведешься — от того и наберешься.

Не итог, но как-никак итожец…
Пусть весь мир разит инстинктов псиной,
Только все же я — не скотоложец,
Чтобы спать с такой, как ты, скотиной.

Телес в таком избытке, что кровать
Напоминает тесную кладовку…
Пардон, вам печь не доводилось посношать
В чуть теплую духовку?

Тело тело захотело
И потело, и кряхтело.
Что там в теле в самом деле
Ищет тело на постели?!.
Но входило тело в тело
То и дело до предела.

Ох, ты милая моя,
Ты — как королева!
Шла всё время на меня,
А дала налево.

Ох, ты милая моя,
Ты с чего печальная?
Врач сказал, что у меня
Эрекция нормальная.

Ох, ты молодость моя,
Рано перебитая.
Через это жизнь пошла
Водкою облитая.

Как же мне не горевать,
Не кипеть от гнева,
Если милая опять
Вся пошла налево?

Завершен ученый спор,
Накопились знания —
Блядство — главная из форм
Милкина призвания.

Ох, любовь, любовь змея,
Ты навек убитая!
Ох, ты, минтая моя,
Сроду не подмытая.

Ох, не траться на помаду,
Не вводи в расходы мать —
Я с тобою срать не сяду,
А не то, что целовать.

Не пора ль тебе домой,
Милая Елена?
Для чего тебе такой,
С хуем по колено?

Моя милка чудо-юдо —
Не обнять и не поднять —
Буфера четыре пуда,
А фургон под сорок пять.

Я не буду мыть посуду —
Мыть посуду не по мне.
Я ебать тебя не буду —
У тебя пизда в говне.

Ходит раком по избе
Девушка Елена:
Не дают дышать пизде
Сиськи по колено.

Мой миленочек просил,
Говорил, что нету сил.
Я сурово отвечала,
Чтоб гондон надел сначала.

Что зазнаются рано, Веня,
Рано, Веня, позабыл,
Как ты, Веня, по деревне
На лаптях говно носил.

Ох, ты, шаль, ты, моя шаль,
Шаль моя пуховая,
Мне тебя теперь не жаль —
Я теперь буховая.

Мне миленок предлагал.
Как могла — крепилася.
Он нахал за секиль взял,
Я и растопилася.

Раз монтера голубила,
Всё чего-то шарила,
На рубильник наскочила,
Сразу током вдарило.

Я полола в огороде
И слегка дала Володе.
Кто же знал, что у Володи
Там, где член, коряга вроде.

Милый Гена, милый Гена,
Отпусти меня из плена,
Отпусти меня из плена,
Вынь с меня свое полено.

Что ты, Ваня, на прощанье
Мне принес букет из роз?
Лучше б, Ваня, на свиданье
— На ноге говно принес.

Ох, заниматься молодцу
Онанизмом не к лицу.
Потому у молодца
Снова капает с конца.

Без знакомства уступать
Я не собиралася.
Провожал, за сиську жал,
Я и расстаралася.

Что ты, милый, не поешь
Голосом охальным?
Отчего ты не зайдешь
Со своим нахальным?

Мой залетка — как проводка,
Хоть бы мамка намекнула.
Целовал, за целку взял —
Меня сразу коротнуло.

Милый вынесет гармонь,
Запоет нахально,
Это значит у него
Встал вчера нормально.

Что ты, милый мой, запел
Голосом печальным?
Знать, наделал много дел
Со своим нахальным.

Мой миленок, как теленок,
На ходу — как паровоз —
На свиданье на сандальях
По килу говна принес.

Я перину б не взбивала,
Если б не пуховая.
Без разбору б не давала,
Если б не буховая.

Давайте в поддавки играть:
Должны вы поддаться и дать,
А после слегка поддавать…
Давайте в поддавки играть!

Дела завершил,
А потом без оглядки
Портфель подхватил
И подался на блядки

От скверной жизни половой
Частенько маюсь головой.
И говорить неловко —
Но часто и головкой.

Ты зачем, собака,
Ходишь с толстым сраком?
Ты меня, однако, доведешь,
Что поставлю раком,
Кверху толстым сраком,
И тогда, собака, не уйдешь.

«Сулико, ты, Сулико,
Почеши ты мне ко-ко!»
Отвечала Сулико:
«А ху-ху ты не хо-хо?!»

После лобзанья рук
Я вам слегка покаюсь.
Возможно, будет смех —
Немного истерический…
Но, вечно маникюром
В промежности копаясь,
Мы руки моем вслед
По сути символически.

Мы, говоря метафор языком,
Вчера немного выпили с дружком,
— А говоря обыкновенно —
Вчера нажрались охуенно.

Мы, выражаясь доверительно,
Вчера нажрались охуительно,
А выражаясь фигурально, —
И обосрались капитально.

Не вороти, дружок, брезгливо харю
Сегодня я нисколько не бухой:
Пойду себе на кухню и пожарю…
Кого-нибудь, кто будет под рукой.

О девы нежные!
От вас и смех и грех.
Но с теми я,
Кто думает по праву:
Не надо слишком
Мудрствовать, друзья, —
Ебать их всех
И стаскивать в канаву.

Я буду шуровать.
А Вы мне поддавать —
Условие понятное ежу.
Но стал я шуровать,
А Вы мне поддавать —
И вот я на полу уже лежу.

Веселые капели
Заводят канители,
Весенние капели у крыльца.
И у меня капели
Заводят канители,
Весенние капели из конца.

Вовсю бушевали метели,
А мы танцевали и пели.
Потом зазвенели капели —
Мы всё станцевали и спели.
И вот уж печаль не уходит с лица.
И капает грустно с конца.

С получки в копилку внесу по рублю,
Девиз свой на мраморе выбью:
О женщины милые! Я вас люблю,
Но только в постели и ежели выпью!

Про любимую мою
Больше правды не таю:
Посещал ее не раз,
Каждый раз — как унитаз,

Я барал тебя не раз.
Каждый раз с нетрезвых глаз.
А когда питья не стало,
Это дело сразу стало.

Я б тебя любил,
Если б смог обнять,
На руках носил,
Если б смог поднять.

Я правды держался всегда.
И нынче нисколько не лгу я,
И вот заявляю: пизда —
Среда обитанья для хуя.

Нет, не питье, не еду,
А, говоря элегически,
Хотел бы я встретить пизду,
Чистую экологически.

Желаю для члена среды!
Чистой, а строго логически
И поконкретней — пизды,
Чистой гинекологически.

У каждой женщины: жены ли, не жены
Я заявляю это в полный голос —
В порядке идеальном быть должны
Пизда и ротовая полость.

Пошумели ливни,
И опять — погода.
День ужом бесшумным
Ускользает прочь…

Я куплю большую
И, заправясь с хода,
В либидо безумном
Растерзаю ночь.

Я нынешней весной
Хожу совсем больной:
Стоит он, как стальной,
А палки — ни одной.

Был вечер сух,
Был воздух глух.
Хотел я трахнуть
Сразу двух.

Был бодр мой дух.
Я трахнул двух.
Хоть под конец
Конец опух.

Крути динамо — я повременю.
Но будет день — и накажу профуру:
На кочки уложу и загоню
Со смаком дурака под шкуру.

Волнительная грудь,
Дразнительные бедра…
На них легко уснуть
И вновь проснуться бодро.

Про разные чакры немножечко зная,
Одну у любимой имею в виду.
Раскрой эту чакру скорей, дорогая, —
Туда свое горе с восторгом введу.

Много уж лет
Счастья мне нет.
Всё же найду я
Красивую,
С нежной душой,
Жопой большой,
Глупую и
Похотливую.

Погрозили грозы,
Но промчались мимо.
День лисой трусливой
Улизнуть не прочь…
Я куплю три розы
И почти счастливый
Потащусь к любимой
Жариться всю ночь.

Вплоть до помраченья
Вздыбились влеченья,
Захлестнул полсвета
Воздух перемен.

Чтоб хоть на мгновенье
Сбросить напряженье,
Я готов планету
Натянуть на член.

То было вчера,
И Вы мне «Пора,
Сказали, —
С дороги уйти…»
Но как же уйти,
Когда впереди
Мне Ваша пизда —
Как звезда.

Весна творит
В душе столпотворенье,
Всем щелям мира
Мне уж не помочь,

И в жажде
Удовлетворенья
Готов надеть
На палку
Ночь.

Я чувствую большой императив
Достать из-за бугра презерватив
И, тем проблему СПИДа разрешив,
Создать по ебле кооператив.

Все плохо, дорогой, все бесконечно плохо.
Ни цели впереди, ни фарта за спиной.
В руках сжимаю член — свой ненадежный посох.
А это в общем все, и все оно со мной.

Назови-ка палку мне,
Что с одним концом,
Слух порадовав вполне
Крутеньким словцом.
Если сразу не постиг,
Тотчас не психуй,
А рифмуй, чтоб вышел стих,
И получишь… хуй.

Устал я и денно и нощно
Зады непрестанно лизать,
Мечтая в глаза, не заочно
Кого-нибудь на хуй послать.

Но надо в труде безупречном
Кого-нибудь в жопу лобзать,
И в этом занятии вечном
Мне некого на хуй послать.

Накрыт обильно стол.
Все как бы ровня тут.
Вот рядом с м.н.с.
Ответственные лица…

Как это хорошо,
Что раньше поебут,
А после предлагают
Веселиться.

Весны разгар пришел к началу мая.
Как мне подъем душевный передать?!
Так хочется всех слать, мозги не напрягая,
Куда-то в даль, кобыле в щель и негру в сраку мать!

У Вас такой
Неважный вид,
Как будто Вы
Поймали СПИД.

Дождались наконец разлива пива.
Но не предвидится возможности отлива.

Выпьем, ляжем,
Поебемся
И опять на круг
Вернемся.

Спросила как-то утром мать
Про мой несчастный вид:
«Сыночек, маме надо знать,
Головка не болит?»

Какой от матери секрет?!
Сказал ей: «Мама, хуже:
Болит головка, спасу нет,
И голова к тому же».

От этих фаллосов — нет слов для возмущенья!
Мой вывод окончательный таков:
Всё это — явный признак разложенья —
Им мало, что ли, разных огурцов?!

Узнал редкий способ: орально-анальный.
По мне — этот способ ужасно банальный:
Когда переводишь по сути названье —
Имеешь обычное жополизанье.

Про членистоногих прознав, непременно
Тотчас сообщайте — и вся недолга.
А то ведь неясно: нога в виде члена
Или, к примеру, сам член, как нога.

Едва лишь скорбный гимн
Я начинаю,
Для хохмы газы с треском
Выпускаю.

Мы часто вместо слова «материть»
Используем другое — «костерить».

Меж тем, какая общность, так сказать,
У костяка с высоким смыслом «мать»?

Так-так… Забыли. Значит — не ебать
Вам в ребра и все кости чью-то мать.

Девяносто — как одна страница.
Что как бык — понятно и ежу.
Вот на члене узелок вяжу,
Чтобы завтра вспомнить помочиться…

Крепчал маразм лет пять подряд,
Да только зря, на мой на взгляд:
Ему я не поддался даже в малом.
Лишь стал чуть неопрятней, говорят,
Мочой и калом…

Такая странная манера,
Что без попа не разобраться:
И яйца красят кавалера,
И кавалер на Пасху — яйца.

Слышит: парень яйцы парил
И ядреных девок жарил.
Оказалось через время,
Что от пара гибнет семя.

Вывод:
Чтоб без страха девок жарить
Надо чаще яйцы парить.

Спросил: что есть? Сказала: «Супик с рисом.»
Спускалась ночь, и надвигалась тьма.
Я так подумал: значит, супик сри сам…
И так ответил: супик сри сама.

Что не ново,
То хреново,
И хреново
То, что ново.

Заебла меня хуйня
Нет для продыху ни дня
День и ночь она меня
Вот такая еботня.
Переставь, как хочешь, строчки
Те же дни и те же ночки
Еботня — еще цветочки
Время ягод — после точки.

Иных звезда ведет,
Безмерно потакая.
А мой светильник крохотный
Влечет меня в манду.
С того вся жизнь моя
Бездарная такая,
Такая же нелепая,
Как ебля на ходу.

Когда бы вдруг
Пришлось держать ответ,
Представ пред ясны очи
Самого,
Сказал бы честно:
«Проебался тридцать лет
И путнего не сделал
Ничего».

Без матери, без друга
Я жил в родном краю,
Порой ревел белугой,
А думал, что пою.

И этот рёв ужасный
Тошнил страну мою.
А я, мудак несчастный,
Всё думал, что пою.

К чему нам кавычки,
Грамматик странички?
Творец языка —
Сам великий народ.
Вы чешете яйца.
Глотая яички..
Не дай бог, поступите
Наоборот!

Ах, как недолго расцветают розы!
И снова тучи тяжелей свинца.
Она ушла. И закипают слезы.
И безнадежно капает с конца.

Чтоб от сифона член спасти,
У нас есть только два пути,
Освоишь — и простишься с пессимизмом:
На члене, хоть врача спроси,
Всегда презерватив носи,
И занимайся только онанизмом.

В суходрочке онанизма
Места нет для пессимизма:
Чем пизду найдешь скорее,
Тем вернее гонорея.

Я много раз любил и был любим.
Мой опыт свелся к выводу такому:
Чтоб все не обратилось в прах и дым,
Любите только Дуньку Кулакову.

Про одиночество свое мне не буровь —
С тобой и Вера, и Надежда, и Любовь…
Меня же навещают бестолково
Лишь Настя Швыдкая да Дунька Кулакова.

Мечтают со словом «онанизм»
Создать бессмертный афоризм.
Корпел, ночей недосыпал,
И лоб потел, и взор пылал.
Однако шел за годом год,
За недолетом — недолет…

А тут вдруг на виду у всех
Снял с факта оболочку:
Ха! Онанизм — такой же секс,
Но только в одиночку.

Онанизм — это секс одиноких.
Онанизм — это крах одноногих,
Что пытались идти,
Но на скорбном пути
Пали жертвами рытвин глубоких.,

Онанизм… Вам смешно —
Мне же ясно одно:
Смех над жертвами — смех недалеких.

Как хорошо в глухую ночку
Предаться сексу в одиночку!

Рука —
Словно пишет бессмертную строчку —
Спешит,
Приближая заветную точку,
И как его ни назови,
Но он опять горит в крови —
Огонь безудержной любви,
Рожденной в одиночку.

Великого поэта организм
Подтачивал талант… И онанизм.
И все отдавши за оргазм и афоризм,
Вконец разрушив слабый организм,

Он в мир ушел иной,
Вложивши опыт свой
В единственно строчку:
«Онанизм — это секс в одиночку».

Уже ни перспектив, ни даже перемен.
Быть может, потому я трипперный свой член
В твою облезлую и прелую манду
Опять введу…

Она твердит про грозный СПИД
Мне всякие херации..
Да хрен мне СПИД, когда твой вид,
Как после эксгумации?

Пусть вам покажется, что связан факт с цинизмом
А я так думаю — со слабым организмом:
Мне раньше снилось, будто классных баб барал
А тут приснилось — занимался онанизмом

Пусть твой крутой, натруженный лобок
Зовет к нелегкому, но славному Труду —
Я б рад стараться, но — свидетель Бог —
Елдою слабой не войти в манду

Настроение
на встромление —
Есть всегда!
Состояние
нестояния —
Вся беда.

Горшки побьются, кошка пробежит
И неизбежен резкий поворот
И вот душа уж больше не лежит,
А что всегда стоял — наоборот

Один в одежде в полутьме
Лежу без времени забытый.
Твоя, как прежде, на уме,
Но у меня — как перебитый

Вчера опять поносом прохватило
В бурьянах, что за домом разрослись.
Скорей бы, что ли, лето проходимте,
А вместе с летом проходила б жизнь..