Се плоть моя… Се кровь моя. Одесские рассказы и не только - Алексей Геннадьевич Ивакин

История русской литературы богата на имена, а история России – на события, вихри времен и натуральные чудеса. Когда, казалось бы, страна по всем мыслимым и немыслимым критериям должна пойти ко дну, когда вокруг ложь, предательство и душевная грязь, когда, наконец, русский человек, устав выправлять бытие, садится за стол, чтобы опрокинуть рюмку и перевести дыхание, – когда все это вместе происходит, случается нечто невероятное и чудесное.

Быть может, бытие в награду за труд русского человека начинает само по себе выправляться. А быть может, работает Божий промысел.

И счастливы в этот момент те, кто обладает даром зафиксировать перемены. Каждый в своей сфере: художники – в красках, музыканты – в нотах, писатели – в слове.

Если чудо не фиксируется, оно сначала переходит в категорию мифов и легенд, а после и вовсе стирается из коллективной памяти.

И если чуда нет, значит, нет бессмертья? И как тогда жить? и зачем?

Одним из людей, кого призвали всеблагие собеседником на пир, был Алексей Геннадьевич Ивакин (1973–2020).

Родился он в городе Слободском (Кировская область), жил в Кирове, а в августе 2012 года перебрался в замечательный русский город Одессу. Там, естественно, застал все ужасы украинского Майдана: был у Дома профсоюзов; после, как мог, сопротивлялся; в итоге в марте 2015 года был депортирован в Россию. Но спустя короткое время вернулся на, как это сейчас называют политики, новые территории. Приехал в Луганск, служил в области – в городе Кировске (Голубовке) – рядовым расчета ПТА 14 батальона «Призрак», чуть позже стал командовать отрядом «Волчата» (это рота допризывной подготовки 4 бригады Народной милиции ЛНР в «Призраке»). Был награжден медалью «За боевые заслуги».

В предыдущей, что называется, жизни Алексей Ивакин был активным участником поискового движения. Регулярно выезжал на раскопки с кировской поисковой организацией «Долг». И первые его прозаические тексты проросли именно из этой почвы: «Мы погибнем вчера», «Десантура. 1942», «Прорвать блокаду! Адские высоты» и т. д. Были и премии: Литературная премия имени А.П. Чехова, именные часы от генерал-майора Шаманова, командующего ВДВ России, национальная литературная премия «Серебряное перо Руси – 2014».

Но проза, которая гарантированно оставит свой отпечаток на современной литературной карте России и занесет Алексея Ивакина не только в пантеон русских воинов, но и на Олимп русских писателей, – это книга, которую вы держите в руках, сборник повестей и рассказов «Се плоть моя… Се кровь моя». По понятным причинам книга имеет подзаголовок – «Одесские рассказы и не только». Это, увы, не авторская задумка, а «произвол» составителя. Нечто не то что бабелевское, но полное духа гражданской войны – чувствуется в ивакинских текстах. Порушен старый миропорядок, брат идет на брата, отец – на сына, с каждым днем боевые действия приходят на все новые и новые территории… И в этом хаосе находится место самопожертвованию и любви, корысти и подлости, героизму и доблести, предательству и жестокости – всему, что так или иначе носит в себе человек.

Война, как рентген, проявляет душу – и в ивакинских повестях и рассказах это очень заметно.

С началом боевых действий на Украине в 2014 году появилось большое количество поэзии и прозы. В первую очередь, конечно, поэзии. Но до 24 февраля 2022 года все это старались не замечать. Если официально Россия не воюет, то и в Донбассе ничего не происходит, а значит, и миллионы исписанных блокнотов и тетрадей – фикция. К счастью, специальная военная операция все исправила. Который год гремит так называемая Z-поэзия, проявилось и открылось большое количество имен, идут концерты, издаются антологии, поэты ездят по госпиталям и на фронт. А вот с прозой было не все так просто…

Не буду давать имен, но полагаю, что человек, который давно следит за событиями в Донбассе или принимает в них активное участие, знает все эти имена. Их, правда, не так много. Проза пишется долго, потому что нужно осмысление происходящего. Еще – потому что текст должен сначала отлежаться, а после пройти тщательную редактуру и корректуру. Словом, есть на то причины.

И вот в нестройный и скромный ряд прозаиков – благодаря деятельному участию издательства «Питер» – встает Алексей Ивакин. Совершенно уверен, что он вас не разочарует. Более того – он, несмотря ни на что, покажет вам милосердие и любовь и явит чудо.

Олег Демидов, поэт, критик, литературовед, составитель этой книги

Повесть

После второго залпа «градов» по колонии начали работать минометы. От близких разрывов вылетали стекла, осколки летели на койки, втыкались в подушки, рвали одеяла. Заключенные сидели на корточках, прячась за импровизированной баррикадой из тумбочек. Отряды перемешались. Рексы, опера и прочие сотрудники ИК-23 разбежались, оставив подопечных на произвол судьбы. Толпы зэков метались из секции в секцию, стараясь укрыться от прилетающей смерти.

Тех, кому не повезло, оттаскивали в душевые. Там хоть кровь стекала в канализацию. Война всех уравнивает. Вместе лежали и смотрящие, и опущенные. И таскали мертвых тоже вместе. Понятия остались в довоенной жизни.

Осужденный Сидельников с погонялом Боцман после очередного близкого разрыва выполз из спальни в коридор. Там хотя бы окон не было.

– Подвинься, – пихнул острым локтем какого-то зэка. Тот сидел подтянув колени и уткнувшись лицом в них.

Зэк не ответил. Осужденный Боцман ткнул его еще сильнее, тот медленно завалился, сполз по стене и глухо ударился головой о бетонный пол, накрытый желтым линолеумом. Лицо его было перепачкано запекшейся кровью.

Боцман огляделся. Кругом стонали, матерились, харкали кровью. Шныри рвали полосами простыни и кальсоны, неумело заматывали раны, бегали с кружками воды. Откуда-то доносились глухие удары, словно кто-то бил топором по двери.

Мелькнуло знакомое лицо.

– Хохол! – крикнул Боцман. – Хохол!

Невысокого роста зэк оглянулся. Измятое лицо, серые глаза, бесстрастный взгляд. Да, это Хохол.

– Боцман? Живой? Мне сказали, тебя завалило вчера..

– Хрен им по всему рылу, – сплюнул Боцман и встал, придерживаясь за стену казенно-голубого цвета. Боцман сам ее красил в