Владимир Поселягин - Четвертое измерение-2

— Молодец Черныш, умница! — сказал я, смеясь, и целуя коня в нос. Черныш весело косился на меня умным лиловым глазом и тихонько ржал.

Отпустив его морду, я спиной упал в воду и, оттолкнувшись от вязкого дна медленно поплыл, тихонечко удаляясь от берега. Черныш бесшумно продолжил пить, хотя его бока и так раздувались от выпитой воды.

— Эх, Черныш, я бы никогда не вылезал из воды, тут так хорошо! — крикнул я коню и, приняв вертикальное положение, тихонько подрабатывая руками и ногами, я с удовольствием оглядывался.

Что ни говори, а вид был просто ошеломляюще прекрасный. Тут и уже близкие горы с белоснежными шапками, и великолепные луга с изумрудной травой и быстрая река несущая свои воды мимо глинистых берегов, где мы остановились, и просто синие — синие небо. Жизни прекрасна.

Налюбовавшись, я мощным брассом поплыл к берегу, где был лагерь. Течение унесло меня метров на сто, и мне пришлось изрядно 'попотеть', преодолевая течение.

С трудом я вылез на глинистый берег, который, после того как мы обрызгали его водой стал очень скользким, но и эту трудность я преодолел.

Черныш продолжал блаженствовать в воде стоя в ней по пузо.

— Смотри не простудись, и вообще вылезай давай, мне седло снять надо… как‑то! — говорил я коню, который на меня, совершенно не обращал внимание.

— Ладно, сам залезу! — я снова прыгнул в воду, как и час назад, когда мы увидели реку, подойдя к коню, взял его за поводья и повёл на берег.

Скользя, мы вылезли на берег и я, подойдя к боку, с затруднением осмотрел седло.

— Так и что мы имеем? А имеем мы ремень через живот! — отстегнув пряжку, я рывком снял седло и бросил его на траву, после чего снял попону и постелил ее рядом для просушки, так как он была совершенно мокрая от лошадиного пота. Привязав поводья к кустам акации, я занялся одеждой, и седельными сумками собираясь их тщательно осмотреть, а не как прошлый раз мельком.

Одежду я замочил и притопил ее возле берега камнями для отмочки, перед этим тщательно их обыскал и осмотрел.

'Так форма полувоенная. Судя по всему, бывший хозяин в прошлом был военным, да еще, судя по споротым шевронам, от которых остались не выцветшие следы, был он не простым рядовым. Да и вообще кроме штанов, куртки, и кобуры, больше ничего армейского у него не было'.

После одежды, замочив её, я занялся сумками и свертком. Открыв ту, которую еще не открывал, я понял, что она посудная, там была сковорода, пара жестяных кружек, и тарелка. Небольшой котелок и чайник были привязаны к седлу рядом с одеялом. В заинтересовавшем меня свертке оказалась кавалерийская сабля, несколько секунд с недоумением повертев ее, я завернул саблю обратно. Нужды в ней пока не было, хотя конечно оружие какое — никакое.

После тщательного обыска, я стал обладателем разных круп, сушенного мяса, и небольшого кулька специй очень тщательно завернутых в газетный кулек.

— Оп — па, а вот и пресса. Судя по виду не очень свежая, но хоть что‑то, — пробормотал я, осторожно разворачивая кулёк.

Аккуратно ссыпав специи, в которых узнал только черный молотый перец, я развернул довольно большой обрывок газеты.

К моей радости дата здесь была.

'Ого, хорошо я попал. Значит сейчас идёт тысяча восемьсот шестидесятый год, правда не знаю какой сейчас месяц, но в газете апрель'.

Я внимательно прочитал статью про местного президента Джеймса Бьюкенена, о политических разногласиях с представителями юга, но обрывок был кривой и я почти ничего не понял, хотя и читал медленно по слогам, так как по — другому не умел.

Вернув специи обратно в бумажный кулек, я стал разбираться с оружием. Нож в ножнах был прикреплен к поясу, внимательно осмотрев его и покрутив в руке проверяя балансировку, я занялся револьвером. Открыв кобуру, я снова осмотрел оружие и, расстелив одеяло, попробовал разобрать его, благо оружейные принадлежности для чистки нашлись в одной из сумок. Конечно не с первого раза, но я разобрался в его сборке — разборке. Потренировавшись минут сорок и тщательно вычистив его я собрал и набил барабан свежими зарядами, с сожалением вспоминая про патронные револьверы. У меня в За Пазухе было десяток 'наганов', вот бы вместо этого не то кремневого не то капсульного пистолета, один из них, или лучше вообще 'калаш'.

— Нет, ну не мог он нормальную кобуру достать, такую как в фильмах! — возмущался я, пробуя быстро достать оружие, понятное дело у меня этого не получилось, не предназначена она была для этого. Вздохнув, я застегнул ремень и, поправив кобуру на боку, спустился воде, пора было начинать стирку не ходить же постоянно с голой задницей.

В воде мое внимание привлекло мое новое, или вернее старое изображение и, всмотревшись, я понял, что мне теперь снова не больше пятнадцати — шестнадцати.

— Класс блин, хорошо еще не в младенца превратили! — проворчал я, матерно думая о том, кто это сотворил и, вздохнув, вытащил на берег комок мокрых тряпок.

Закончив со стиркой, я вспомнил об обеде, тут ресторанов нет, и мне пришлось готовить себе самому, о чем я заранее не подумал, хотя и имел опыт, но тогда обо мне заботились бойцы.

Черпнув в котелок и в чайник воды выше по течению, я развёл небольшой костерок из сушняка, найденного на берегу и поставил воду кипятиться.

Сварить суп и кофе оказалось не проблемой, хотя и заняло время, но я справился. Пообедав и посмотрев на солнце, продолжавшее стоять высоко, я решил не продолжать путь, а заночевать тут.

Ночь прошла спокойно, хотя я и просыпался постоянно от любого шума, сжимая в руке револьвер.

Утром позавтракав и безрезультатно проверив За Пазуху, я стал собираться. Оседлав Черныша, у меня получилось это со второго раза и, наполнив фляги свежей водой, мы отправились в путь.

Путь я держал вдоль реки, решив не удаляться от неё далеко. Ну а так как прерия была довольно ровная я решился на то чтобы пустить Черныша в легкий галоп, и к моему удивлению у меня довольно неплохо получалось держаться в седле, хотя лошадей видел только издали.

'Вот что значит любить позу всадницы, хотя я и выступал в роли коня! — гордо подумал я, пуская коня в полный галоп, но тут понял, что это пока для меня рано, чуть из седла не вылетел, когда перестал попадать в такт движению. Натянув поводья, я похлопал Черныша по шее, успокаивая, как вдруг заметил следы колес в примятой траве.

Спрыгнув с коня, я внимательно осмотрел глубокую колею, по которой прошло немало повозок. Мне сразу вспомнились крытые повозки переселенцев из фильмов влекомые мулами или быками.